Роман Виктюк поставил «пьесу для кукольного театра для взрослых». В роли Кармен Ирина Апексимова. «Либретто» Людмилы Улицкой написано по мотивам Мериме. Сценография Владимира Боера. Использованы мотивы балета «Кармен» шведского хореографа Матса Эка.

На сцене — алая пластиковая завеса. На ней рисунок из анатомического атласа, человеческое тело со вскрытой грудной клеткой и горлом. Тот же рисунок помещен на обороте щита из трех досок. Щит служит ложем любви, тюремной койкой, стеной и чем-то вроде колокола судьбы: в самые патетические моменты его с грохотом бросают на пол. Казарменные единоборства сослуживцев Хосе занимают добрую половину действа.

Пантомимы здесь много (к ней отнесем и героические попытки драматических актеров изображать балетных). Труппа вступает в единоборство с потрепанными длиннополыми пальто, ласкает губами толстые сигары — раскуренные кончики тревожно тлеют в полутьме сцены. Много фрагментов оперы и испанских народных песен. В отчаянных ситуациях, когда надо передать развитие сюжета, честно зачитывают прозу Мериме абзацами. Записи Бизе тоже очень красят действо.

Хотя по большей части здесь изъясняются стихами. Пьеса Улицкой по мотивам «Кармен» написана очень давно. И кажется, что для домашнего спектакля подростков. Вот как стильно набеленная Смерть предупреждает Кармен о роковом заклятье ее судьбы:

Люби хоть леших, хоть раввинов —

Но только избегай мундиров.

Не знаю, как обстоит дело с лешими в Андалузии, но рифма тут точно хромает. Какому натиску уступала достойный прозаик, извлекая эту безделку из своего девичьего архива, неведомо. Возможно, нарочитая наивность кукольного театра спасла бы текст. Но шоу в стиле балета «Тоддес» вступает с ним — и с сюжетом тоже — в разрушительную реакцию.

А Роман Виктюк ставит именно шоу. Не важно, что и как говорит худой и слегка очумелый Хосе-солдат (Дмитрий Жойдик). Не важно, что Тореадор выглядит новобранцем из той же слабосильной команды. Не важна «театральная Испания» (это при царском режиме Александр Головин объехал страну дважды, чтобы сделать декорации к «Дон Жуану» Мейерхольда в Александринском театре, но тот режим мы давно свергли). Не важен весь рисунок любви--нарушенной присяги--постыдной зависимости--ненависти--рока, связывающий волю с неволей, Цыганку с Солдатом. Улицкая в буклете спектакля справедливо пишет, что новелла Мериме — «о свободе шальной, безжалостной, нерасчетливой, не преследующей никакой цели, кроме себя самой». Для режиссера не важно и это.

Важно то, что в сцене соблазнения Хосе-солдата сменит Хосе-любовник — полуобнаженный, двухметровый студент УДН Диллон Олойеде. Очень пластичный (помимо обучения в УДН, он — танцор и хореограф, снимался в фильме Карена Шахназарова «Яды»). Источающий природную силу, шарм и явную чувственность.

И сочетание темнокожего Олойеде со змеиной худобой и столь же сильным шармом Ирины Апексимовой породило вполне пристойную по нашим временам, но яростно заряженную разрушительной страстью сцену для двоих. Впечатление будет сильное. Но менее всего театральное.

На торс и усмешку африканского хореографа зрителю дают посмотреть минуты четыре. Апексимова с ее грацией священной египетской кошки останется на сцене. Но обаяние актрисы, ее манера держаться, прямизна стана и прорисованность ключиц, несомненное «физическое совпадение» с типом Кармен все же не создадут образ. Священная кошка кажется бездомной, точно хозяина-режиссера в спектакле не было.

Хотя к чему-то его рука все же прикоснулась. Хороша, скажем, карнавальная белая Смерть, бродящая по сцене, бормоча на разные лады старую испанскую пословицу «Севилья ранит — Кордова хоронит». Однако и она тонет в эстрадном блеске Большого Постсоветского Стиля для непритязательного зрителя при деньгах. Тут бы не Матс Экк приличествовал, а пируэты от Эйфмана и леопардовые шкуры от Никаса Софронова.

Продюсер — театральное агентство Апексимовой «Бал Аст». Несколько раньше Виктюк и продюсер Апексимова поставили пьесу Радзинского «Наш Декамерон XXI» с актрисой Апексимовой в главной роли. Тот спектакль и запоминался, и смущал. В нем были отлично сыгранные реалистические сцены, были нерв эпохи тайного развала и дешевая броскость Луна-Парка, срочно выстроенного в приватизированном ЦПКиО. Поэтому писать о нем не хотелось. И вот совместная работа режиссера и актрисы-продюсера в «Кармен», как ничто другое, подчеркнула добросовестность, профессионализм и даже психологизм «Декамерона XXI».

Все познается в сравнении. Севилья-то, оказывается, только ранила...

В помещении «Новой оперы» 15 и 16 января.