У вас нет знакомого автомеханика? Он не носит часом фамилию Петросенко или Вареник? На его лице не выражено ли чего кавказского? Он часто задает вам вопросы о вашем здоровье, состоянии печени? Знаете, лучше вы тогда помалкивайте. Есть тут один автомеханик из Орегона с кавказскими корнями, русско-французским происхождением и хохляцкой фамилией. С добрым смехом, худой, как партизан-боец ИРА после года сидения в подпольном бункере, сорока одного года от роду.

Это Чак Поланик, романист для тех, для кого команданте Че не умер, а просто улетел. Чтобы вернуться и расстрелять всех жителей кондоминиумов шоколадным драже из игрушечного пистолета насмерть.

«Бойцовский клуб» был написан после того, как автомеханик Поланик (работал он все-таки на заводе, стоял за конвейером, не подумайте, что могли запросто отдать ему на ТО свою раздолбанную тачку) поехал в свой какой-то Орегонский райцентр типа на танцы, а ему там начистили морду. Когда Поланик вернулся на родной завод,
он заметил странную вещь — никто на его боевые синяки внимания старательно не обращал.

Знаете, или спокойно стоять за конвейером, или жить эдакими страстями.

Серия, в которой вышла очередная переведенная на русский язык книга Поланика, называется «Альтернатива». Альтернатива, факт. Продолжение боев за очищение пространства жизни от жира (яппи на мыло). Вышедший у нас недавно роман «Удушье» был опубликован хронологически как-то непоказательно. Поскольку был написан до «Колыбельной», которая у нас вышла с полгода назад.

Герой «Удушья» — Генри Манчини, несостоявшийся медик и состоявшийся сексоголик, в свободное от посещений общества анонимных сексоголиков время работает в «живом музее» 1730-х годов. Ходит в парике между коровниками, городской площадью, где сидит закованный в колодки Дэнни, его друг, тоже сексоголик, и где разгуливают обдолбанные доярки. У Генри Манчини есть мать, умирающая от анорексии безумица, всю жизнь проведшая в своем бойцовском клубе, в борьбе против обыденности.

Ее работа — разослать как можно больше купонов на несуществующую скидку, перепутать в магазине в коробках флаконы с краской для волос, накормить зверей в зоопарке экстази и устроить всем желающим мужчинам секс под гипнозом с любой знаменитостью.

Когда-то она учила Генри находить приметы вселенского заговора по скрытому коду (когда в супермаркете объявляют, что мистера Кэша просят пройти к кассе, это означает, что кассир вызывает охранника, и так далее). Генри, даром что сексоголик, но влюбляется в доктора своей матери, Пейдж Маршалл, у которой есть один очень непростой план насчет Генри. На жизнь герой зарабатывает приступами удушья, которые он регулярно демонстрирует в различных ресторанах, подавившись крупным куском. Спасшие его люди так просто не отстают от спасенного — они еще долго шлют ему деньги.

В общем, Генри Манчини кажется Спасителем, который дозволяет людям выйти из границ обыденности.

Роман беспрестанно шевелит всеми щупальцами и отростками сюжетных линий, комбэками, рассуждениями, походя данными предварительными диагнозами каждому встречному-поперечному, возможными кодами-объявлениями, он устремляется в сюжетные пике и штопоры. Единственное, чего он не делает, — не барражирует. То есть не висит на месте, покачивая в раздумье крыльями. Будь он страниц на сто — сто пятьдесят потолще, он дал бы своим героям не обозначиться, а опредметиться. Но нет, в соответствии с задачей и названием, синтаксис душит фразы, рубит с обоих концов, местами делает дыхание прозы коротким, с хрипом и свистом.

Но, прямо скажем, все это по моде вчерашней, как и сама тема Спасителя среди нас и порнографии как провалившейся революции. Спасибо, уже слышали.

Поланик не даром продолжает называть себя «автомехаником из Орегона». Приятнее сегодня позиционировать себя как вдумчивого пролетария, нежели чем «писателя». Пятнадцать лет на заводе даром не прошли — когда литературные выкормоши рассылают вокруг воздушные поцелуи оммажей, аллюзий и культурных приветов, парень из Портленда пишет прозу, которая имеет самостоятельный сюжет и идеологию и сама является уже классическим образцом для подражания. Правда, в случае с «Удушьем» нюх его подвел — новые Спасители и столкновение любви и порнографии лезут уже, по-моему, и из дамских романов. А то, что он в конце все выворачивает наизнанку, положения не спасает — так уже устаешь спастически сжиматься вместе с текстом, что за две странички получить катарсис нет возможности.

Но в «Колыбельной» все восстановится — ритм дыхания наладится, борьба выйдет за границы супермаркетов, сюжет побежит от начала к концу. Спазмы оставим профессиональным филологам.

Чак Паланик. Удушье. АСТ, 2003.