Если ночью на пустой берлинской улице вы слышите, как кто-то по-русски обсуждает мастурбацию бутылкой, то вы повстречали российских кинокритиков. В конкурсной программе Берлинале показали лучший пока фильм, и это не сокуровское «Солнце». Это «Своевольное облачко» Цая Минляна, фильм, непонятно как оказавшийся среди социальных и исторических разоблачений, один из лучших в моей жизни фильмов о любви.

На кровати лежит женщина в халате медсестры, между ног у нее половинка арбуза разрезом вверх. К ней подходит мужчина и начинает лизать этот арбуз, женщина стонет от каждого прикосновения. Он дырявит арбузную плоть — сначала одним пальцем, потом двумя, потом трахает всей рукой, летят красные брызги, женщина заходится в криках и содроганиях. Если вы меня сейчас не остановите, я перескажу весь фильм — и все равно не смогу передать странного, горьковатого удовольствия от этой не-истории, созданной из засухи, пластиковых бутылок, безумных музыкальных номеров, порносъемок и при всем этом — любви.

А вот в фильме программы «Панорама» Fucking different, где речь идет исключительно о том, как факинг дифферент, ни о какой любви и речи нет.

Студенческая, по всем параметрам, работа, интересная лишь тем, что ее сняли лесбиянки и геи, чем сами очень гордятся.

Лесбиянки снимали сюжеты о мужской любви, геи — о женской. И те, и другие в предмете не разбираются совершенно, поэтому мужики в этих сюжетах катастрофически асексуальны, хоть и щупают друг друга за все места, а женщины вообще омерзительны. У них такие жирные растягивающиеся груди. Такие целлюлитные задницы. Такие напряженные шеи, похожие на член. И вообще, как сказал один из героев фильма, «у них же везде дырки! Лесбийская любовь — это когда гладят друг друга по голове и все время разговаривают». Если бы. Зато зал был полон.

На «Солнце», одном из фаворитов фестиваля, зал тоже был полон. А вот что сказать о нем, я не знаю. Представьте, что Пушкин написал новую повесть. Повесть вам откровенно не нравится, хотя вы понимаете, что она ровно той же глубины и красоты, как и предыдущие. Проблема в том, что вы понимаете также: Пушкин давно памятник и стоит далеко в стороне от системы координат, в которой работает «нравится — не нравится».

Художника судить по законам, им самим над собою и так далее; Александр Сокуров --один из немногих режиссеров, у которых действительно есть некий свод собственных законов, а не вялый микс из «кассовости» и «нестандартности», являющийся законами рынка или тусовки.

Про «Солнце», третий фильм тетралогии Сокурова о власти, глупо говорить «не нравится»: Сокуров снимает свое кино, а не «ваше» и не «наше».

С точки зрения законов Сокурова, это прекрасное кино. Красивое, с хорошими актерами, ни на минуту не дающими забыть ни о том, что они — актеры, ни о том, что они играют императора Хирохито и генерала Макартура. Удивительна сцена императорского кошмара, с бомбами-рыбами, летящими сквозь сон и огонь. Глубокий, если хотите, фильм, вгоняющий в транс, рассказывающий еще одну бессмысленную историю о власти, — ибо все истории о власти бессмысленны. На этот раз речь идет о наследственной власти и о том, как император Хирохито после поражения Японии во второй мировой войне отказался от своей божественной сущности.

Если же смотреть это кино глазами — нет, не «публики», а бывшего советского человека, «Солнце» становится чудовищным флэшбэком.

Никто, кроме Сокурова, не может сегодня снять настолько советский фильм, телевизионную постановку, наполненную верой в чеховские ружья, блестящее горлышко бутылки и в то, что, если герой долго смотрит в одну точку, зритель тоже начнет что-то видеть в этой точке. Зритель и начинает.

Серо-зеленая мутная вода, в которой плавает фильм, — снят он словно через стенку давно не чищенного аквариума, — выглядит как дефект старых пленок. Нестыковки с фотографиями в альбоме, которые в разных кадрах находятся на разных страницах, вызывают умиление и ностальгию. «Солнце» — упражнение для глаз, проверка эмпатии: можете ли вы в мелочах и деталях увидеть общую картину, через пот на лбу слуги и детские замечания императора почувствовать тяжесть абсолютной власти? Можете ли вы переключиться на давно забытый способ восприятия, вспомнить, как ощущалось жизнь, когда она текла в ином ритме?

«Попробуйте пришить к подушке куриную голову. Получилось? А теперь объясните, зачем вы это сделали», — эта фраза Андрея Кнышева довольно точно определяет то, что я почувствовала после просмотра «Солнца». Фраза не имеет никакого отношения к фильму, Сокуров вне оценок. Эти слова относятся только ко мне: я сделала усилие, вошла в транс, посмотрела фильм глазами человека, которому интересно, и не понимаю, зачем это было делать.

Сокуров месяца два назад сказал, что «Солнце» — картина слишком изысканного качества, а публике нужно «погрубее, с отрубями». Если фильм не получит «Золотого медведя», можно считать Берлин хамлом, которому нужно погрубее. Если получит — будет повод потрепаться о русской духовности.