Китайская культура, по определению гораздо более совершенная, чем европейская, отличается забавной особенностью – она не знает понятия «подлинник». Хорошо сделанная точная копия ничем не хуже оригинала, особенно если сделана она с соблюдением технологии и традиции.

Мы, увы, принадлежим к европейской культуре, к самому извращенному ее изводу.

Чем еще объяснить вопросы журналистов к продюсеру русской версии мюзикла «Кошки» Дмитрию Богачеву, приблизительно звучавшие как «И не стыдно вам продавать нашей публике вторичный продукт?». Продюсер с широченной улыбкой объяснял, что продукт не вторичный, а по крайней мере тридцатичный: мюзикл был поставлен в тридцати странах и в некоторых идет до сих пор, он навсегда вошел в сокровищницу мировой культуры и, уж во всяком случае, ни у кого не возникает вопросов о вторичности на премьере, скажем, «Травиаты» Верди.

Но у «Травиаты», слава богу, исчерпаны авторские права, и любой режиссер может с ней сделать все, что ему заблагорассудится. Не то с «Кошками», а точнее, с мюзиклом «Cats» — бренд непереводим, а изменения в мюзикл вносить невозможно. Все кошки одинаковы, а для нерадивых есть плетка – 18 марта на премьеру приедет сам лорд Эндрю Ллойд Уэббер, композитор, автор и хозяин «Кошек», один из самых богатых людей Великобритании, обладающий одним из самых тяжелых в стране характеров. Говорят, он закрыл несколько постановок, не соблюдавших дух и букву партитуры, а кроме того, он может сам сесть за пульт и начать крутить ручки, прогнать дирижера – короче говоря, Stage Holding Russia, компания, которая по лицензии ставит мюзиклы в разных странах мира, и другие участники производства русских «Кошек» боятся его приезда.

Именно поэтому мюзикл «Cats» в Москве почти ничем не отличается от аналогичного в Мадриде, Лондоне и Нью-Йорке (там, правда, «Cats» закрылись несколько лет назад после двадцати и восемнадцати лет триумфа соответственно) и, скажем, в Вене.

Венских кошек, кстати, российская публика видела в 1989 году – они приезжали на гастроли и играли на немецком языке.

Московские, разумеется, поют по-русски. Автор адаптированного перевода – Алексей Кортнев из «Несчастного случая». Все тот же продюсер, управляющий директор Stage Holding Russia, рассказал, что использовать уже имеющиеся переводы «Практического руководства о кошках» Т. С. Элиота было невозможно: мюзикл ведь не просто стихи, каждое слово поют и танцуют. Наряду с кастингом актеров компания устроила тендер на перевод и раздала нескольким известным песенным поэтам, после чего выдала переведенные куски фокус-группам, состоящим из пионеров и пенсионеров, а также сделала обратный перевод и отправила его лорду Уэбберу и в фонд, управляющий авторскими правами Элиота. Все три проверяющие инстанции выбрали кортневский перевод единогласно. Этот перевод – единственное отличие русского спектакля. Разумеется, пришлось ввести некоторые русские идиомы, их понадобилось вытанцевать, поэтому есть незначительные отличия и в хореографии, но можно не беспокоиться – они ничтожны и тщательно согласованы с правообладателями.

Столь же суровым был кастинг актеров.

Никаких звезд, никаких поблажек тем, кто работал в других мюзиклах, только жесткая оценка здесь и сейчас. В мюзиклах всегда очень много дебютантов, и всякий раз непонятно, что с ними происходит потом, сколько раз они в состоянии выдержать эту фашистскую, но, увы, совершенно необходимую процедуру.

То же касается, в сущности, и режиссера Егора Дружинина и всей прочей творческой труппы, включая и совершенно безупречный ансамбль Анны Куликовой. Ставить «Cats» приехали специально обученные люди из Англии, участвовавшие в оригинальной постановке и проработавшие с кошками по двадцать лет. Роль Дружинина, а также русского хореографа Эльвиры Таха и прочих была помрежская и переводческая.

Все это только к лучшему. Все это дает нам право относиться к этой постановке просто как к мюзиклу «Cats» — самому, наверное, лучшему творению Уэббера, к потрясающей музыке, в которой соединяются и торжественно-кабаретный джаз тридцатых, и европейский импрессионизм с Дебюсси, Прокофьевым и Равелем, и русский литургический хорал, и дивная хореография. Уэббер не просто мюзикловый мастеровой, разбогатевший на нескольких невероятно удачных спектаклях, среди которых были, кстати, и «Cats». Он по-настоящему сильный композитор, наверное, лучший из ныне живущих, и большой хитрец и культуртрегер. «Cats» не просто мюзикл, кроме сцен с синхронными плясками и пением там есть еще и по-настоящему серьезные балетные номера и оперный элемент – партии старых котов Дьютерономи и Гризельды почти не содержат танца, зато по-оперному сложны и драматичны.

Увы, это единственное, что можно поставить в упрек русским кошкам,

но найти в Москве хорошие голоса и вывести их на сцену – гораздо более сложная логистическая задача, чем, скажем, привезти с предыдущей постановки в Испании семь трейлеров декораций и разобрать половину Дворца молодежи, чтобы внести и смонтировать их на сцене.

В остальном же это прекрасный спектакль, невероятно красочный, действие его происходит на помойке, в которой каждый лифчик и банка пепси в три-четыре раза больше настоящих, чтобы сохранить пропорции между человеком и котом («Самая дорогая помойка в мире» (Дмитрий Богачев)). А кроме того, он синхронный, немножко интерактивный, почти бессюжетный, семейный… Мало того что публике не покажут ничего неприличного – дети до 14 лет могут в антракте потрогать кота.