В феврале 1979 года правительство иранского шаха Пехлеви пало под натиском революционных толп исламистов. Одной из самых реакционных сил в стране считалась армия, офицеры которой поддерживали шаха, вели западный образ жизни и не слишком серьезно относились к исламу. Поэтому новые иранские власти сразу начали чистки, за несколько месяцев казнив 85 старших генералов, а всех генерал-майоров и бригадных генералов уволили со службы. К сентябрю 1980 года жертвами репрессий стали уже 12 тысяч офицеров, а многие кадровые военные, глядя на это, просто дезертировали из вооруженных сил.
Это было сравнимо с «Большой чисткой» в Красной армии 1937 года, но ущерб нанесло, вероятно, больший из-за меньшего кадрового резерва и более тонкой прослойки образованных людей в Иране.
В результате некогда могучая шахская армия, вооруженная передовым американским оружием, превратилась в милитаризованную толпу под командованием вчерашних лейтенантов, чьим единственным достоинством была политическая лояльность.
Западная техника быстро приходила в негодность, потому что инженеры редко были исламистами, а поставки из США прекратились после захвата американского посольства в заложники.
Между Ираном и Ираком давно шло соперничество. С середины XX века страны спорили о пограничных районах и статусе реки Шатт-эль-Араб, но после падения правительства шаха отношения стали откровенно враждебными: Рухолла Хомейни попросту призвал иракцев свергнуть свое светское правительство и провести собственную исламскую революцию, а проиранские группы начали устраивать в Ираке теракты. Но, как считается, основной причиной войны стала не попытка экспортировать революцию, а собственные стремления правителя Ирака Саддама Хусейна стать региональной сверхдержавой.
Внезапное нападение
Поэтому, воспользовавшись ослаблением Ирана, 22 сентября 1980 года Ирак начал внезапное нападение. Первым делом он нанес воздушный удар по ВВС Ирана с целью уничтожить единственное преимущество противника до того, как тот сумеет его задействовать. Саддам послал 192 самолета, в основном МиГ-23, Су-20 и Ту-22, бомбить иранские взлетные полосы, хранилища самолетов, ангары и казармы офицеров.
Несмотря на фактор внезапности, операция сразу пошла не по плану. Иракские летчики часто просто не попадали бомбами в цель, например, прорвавшиеся в Тегеран Ту-22 попали мимо жилых помещений высшего офицерства. Иранские самолеты стояли в железобетонных укрытиях, для поражения требовалось прямое попадание.
В итоге Иран потерял всего несколько самолетов, все поврежденные взлетные полосы отремонтировал за ночь, а серьезной потерей стали лишь топливохранилища. Не пострадал также ни один истребитель F-14 — самый новый в составе иранских ВВС и самый технологически продвинутый на тот момент в мире.
На следующий день Иран начал ответную операцию «Каман 99». Она зеркально повторяла иракскую задумку. Иранские летчики, в отличие от коллег, попадали в цель, и потому на несколько месяцев вывели из строя авиабазу Мосул, нанесли большой ущерб базам Эль-Кут и Аль-Рашид под Багдадом. По сути, иранские ВВС, несмотря на массовые чистки офицеров и плохое техническое состояние самолетов, смогли надолго выбить из войны все ближайшие к Ирану аэродромы, заплатив за это потерей 24-х истребителей F-4 и F-5.
Местные не поддержали
Это была аномалия, поскольку при развале государства авиация, из-за своей сложности, должна страдать первой. Но то ли репрессии коснулись ВВС Ирана меньше, то ли запас прочности у них был больше, так как шахские летчики были обучены по западному образцу и отличались высокой дисциплиной, без ореола восточного кумовства и показухи. Но в итоге именно авиация спасла Иран в первые месяцы войны.
Иракские дивизии вторглись в южную провинцию Хузестан, богатую нефтью, и начали окружать приграничный город Хорремшехр. Но танковые колонны несли большие потери от иранских самолетов, действующих под прикрытием F-14.
«Всякий раз, когда иракцы наводили переправу через реку Керхе, мы бомбили ее, а затем обстреливали их наступающие части»,
— вспоминал полковник ВВС Бахман Форгани о первых неделях боев за Хузестан. Пара вертолетов AH-1 подчас могла сдержать наступление целого иракского танкового полка, поскольку расстреливала его ракетами с большой дистанции с неожиданных направлений.
Вдобавок дезорганизованная иранская армия не могла сражаться с иракцами в поле, но в городах могла дать отпор. Особенно эффективны были мобильные группы с гранатометами, безоткатными орудиями и противотанковыми ракетами, поскольку иракские танки не были прикрыты пехотой.
В итоге битва за один только пограничный Хорремшехр растянулась до ноября, где саддамовским солдатам пришлось сражаться за каждую улицу. Но хуже всего для Саддама было то, что не оправдались его надежды на крупное арабское меньшинство в провинции. Он надеялся, что арабы поднимут восстание, проложат путь его войскам и Хузестан можно будет объявить иракской территорией. Но местные арабы остались верны Ирану, а наступление застопорилось из-за исчерпания для него ресурсов. Максимальная глубина вторжения не превысила сотню километров.
Война, казалось бы, зашла в тупик. Но он был разным для двух сторон: если иракцы перешли к статичной обороне и рытью окопов, то иранцы, используя религиозно-патриотический подъем, набрали огромную массу необученной пехоты в отряды ополчения «Басидж», которым быстро нашли тактическое применение.
Иранцы при наступлении посылали вперед ополченцев в качестве солдат-смертников, которые атаковали человеческими волнами. Иногда их ошибочно представляют как зомби, идущих ровными рядами в полный рост на пулеметы, но это выглядело совсем не так. «Басидж» посылали вперед группами из пары десятков человек, чтобы нащупать слабые места в обороне противника, расчистить минные поля (в том числе ногами), вскрыть огневые точки и заставить иракцев выдвинуть резервы. После этого в бой вступали профессиональные военные и механизированные части, которые прорывали оборону.
С помощью человеческих волн иранцы смогли отбить захваченную территорию и даже перенесли войну на территорию Ирака в 1982-м.
После этого Саддам ввел полную мобилизацию населения и промышленности, начав обоюдную войну на истощение.
Стороны регулярно проводили наступления, бомбили нефтезаводы и порты, разрушали ракетами тыловые города в надежде сломить боевой дух, — но в итоге фронт до конца войны остался примерно там же, где и был. В 1988 году, потеряв сотни тысяч солдат, Иран и Ирак подписали мир без изменения границ и репараций.
Почему стоим?
Статичность фронта в той войне была аномалией для своей эпохи. Например, сражения Израиля против Сирии и Египта, наоборот, отличались непрерывными маневрами, прорывами и быстрой динамикой. В популярной литературе часто пишут, будто окопная борьба Первой мировой войны была связана с изобретением пулеметов и невозможностью атаковать пехотой, а изобретение танков перевернуло ситуацию. Но у Ирана и Ирака танки были, как и самолеты, — а результат был примерно таким же.
Объяснить эту аномалию тяжело, в том числе потому, что для этого придется обобщать минимум три разных периода войны: наступление Ирака против дезорганизованных иранцев, иранские человеческие волны и война на истощение, где волны уже не работали как раньше. Тем не менее у историков и военных экспертов есть приблизительный ответ на этот вопрос.
Появление пулеметов и современных линий обороны действительно сдвинуло баланс сил в сторону защищающихся. С помощью артиллерии атакующие могли захватить окоп или опорный пункт, но вот эшелонированная оборона и способность противника перебрасывать резервы к точке прорыва делали масштабные наступления невозможными. Вернее так: это было необычайно сложно, как построить Большой адронный коллайдер, — ничего не выйдет, если не обладать огромными мастерством и не знать в точности, что делаешь.
Необходимо было точно рассчитать, сколько полков будут преодолевать этот участок обороны, и сколько им потребуется для этого снарядов? Как быстро отреагирует противник и сколько сможет перебросить солдат? Какими атаками и бомбардировками можно помешать ему это делать? По каким дорогам двигаться вперед после прорыва линии окопов, и что делать, если мосты на них взорваны? Какие войска пойдут в прорыв, если передовые отряды будут обескровлены в процессе его создания, и где должен стоять этот резерв? Какого он должен быть размера? Где вообще выгоднее всего наступать на многосоткилометровом фронте, и почему противник, зная это, не сосредоточит там силы сам? Нет ли у противника нового оружия, которое лишает нас преимуществ, и как нам с ним бороться?
Война превратилась в невероятно сложную стратегическую игру, играть в которую в армиях США, Великобритании, Франции, Германии, России, могли лишь сотни человек, а стабильно выигрывать — единицы. Более того, сильно возросли требования к навыкам офицеров на всех уровнях: даже в самой гениальной расстановке войск на карте не будет смысла, если один из полков не сможет вовремя выйти на позицию, ничего не потеряв по дороге.
Ирак и Иран же, видимо, оказались не способны породить нужного количества офицеров такого уровня.
Их атаки отличались непродуманностью, поспешностью, плохим расчетом ресурсов. Это иногда отражалось даже в названии: например, иранская наступательная операция «Кербела» сменилась точно такой же «Кербела-2», потом 3, 4, затем 5. Борьба каждый раз велась за один и тот же город Кербела, без существенной перемены обстановки.
Каждая из этих атак сжигала неимоверное количество людей и ресурсов, а упоминание «Кербелы-4» стало в Иране чем-то вроде табу, — столь велики были потери и столь мало в них было смысла.
«Из моей роты выжил только я и Али Ханлу, а из батальона в 500 человек — лишь 17, но они были тяжело ранены и стали инвалидами. Остальные товарищи «стерлись» о противника в течение этих 4 часов», — вспоминал об этой битве Мехди Техрани, член одного из батальонов боевых пловцов.
Такого бы точно не могло произойти, если бы иранской армией командовали Фердинанд Фош, Бертран Монтгомери, Дуайт Эйзенхауэр, Эрих фон Манштейн, Константин Рокоссовский или другие генералы аналогичного уровня. Они бы накапливали как можно больше сил до момента, пока не появится реальный шанс на успех, и попытались достичь его в решающей атаке. После нее сил на «решающую атаку — 2», 3, 4 и 5 уже бы не было, поскольку их бы использовали в надежде на реальный прорыв.
Иракские генералы в этом плане ничем не отличались от иранских коллег, что стало очевидным в первые дни войны. Для успеха их плана потребовалось уничтожение иранской авиации, но военачальники даже не проверили на учениях, способны ли их летчики вообще поражать заданные цели.
Их многочисленные сухопутные наступления часто были продиктованы волей Саддама, который хотел быстрого успеха, а не трезвым расчетом сил и средств. Например, в 1986 году он захотел захватить приграничный город Мехран, воспользовавшись удачным десантом на полуостров Фао. Однако посланные вперед танковые колонны были, в который раз разбиты с воздуха иранскими вертолетами AH-1. Один и тот же нехитрый прием работал уже шесть лет подряд.
Так что современная маневренная война с решительными наступлениями — это искусство для мастеров, требующее полной самоотдачи от солдат и офицеров на всех уровнях. Подобных мастеров не способен был порождать саддамовский режим, главной задачей которого было удержание власти. Иранцы же казнили тех, кто мог себя проявить, еще до начала войны, по идейно-революционным соображениям. Вот и окончилась война между ними лишь реками крови, — правда, иранцы всегда подчеркивали, что лишь защищали Родину и не ставили других задач. Что защищали иракцы — неясно.
И в этом плане ирано-иракская война совершенно не была похожа на конфликт на Украине.
Фронт там не стоит на месте, напротив, российские войска стабильно продвигаются вперед, используя множество системных преимуществ. За 2025 год Россия заняла тысячи квадратных километров территории, что намного больше той территории, за которую годами могли бороться Ирак с Ираном.