Феномен «говорящих» обезьян
Много веков люди были уверены, что животные точно так же, как люди говорят, только на своих звериных языках, которые люди не понимают. Это убеждение переросло в попытки научить обучить наших ближайших родственников – обезьян – человеческой речи.
Один из первых удачных опытов был в 1916 году. Тогда Уильяму Ферниссу удалось научить орангутана произносить и правильно употреблять слова «папа» (англ. dad) и «чашка» (cup). Однако дальше дело не продвинулось, потому что многие звуки, которые люди используют в речи, для обезьян недостижимы из-за анатомических особенностей речевого аппарата.
Но ученые быстро нашли выход, и в этом им помогла шимпанзе Вики. Она стала объектом эксперимента, проведенного в конце 1940-х — начале 1950-х годов. Вики воспитывалась учеными Китом и Кэтрин Хейс так же, как человеческий ребенок. В итоге она могла использовать только четыре слова: мама, папа, вверх, чашка. Казалось, что эксперимент провален: обезьяны не могут говорить, как люди.
Осмысляя результаты этого эксперимента, американские психологи Аллен и Беатриса Гарднеры вдруг поняли: Вики отлично выражала свои чувства и желания жестами или картинками, и ее можно было понимать без звука. Согласно одному из определений, язык – это система знаков, передающих информацию, и эту систему можно выражать не только через речь, но и через жесты. В это же время стали появляться научные данные о том, что для диких шимпанзе жесты -— один из главных инструментов коммуникации. Тогда они решили обучить обезьян самому популярному в США языку жестов – амслену.
Первые успехи и громкое падение
В 1966 году Гарднеры приобрели молодую самку шимпанзе по кличке Уошо. Все, кто за ней ухаживал или учил, не говорили совсем и общались только на языке жестов. Обезьяна постепенно запоминала знаки и начинала их использовать. Слово не считалось частью словарного запаса Уошо до тех пор, пока она не использовала его уместно и спонтанно хотя бы раз в день в течение 15 дней подряд. Уошо активно использовала знаки для общения с людьми для достижения своих целей. За два года она выучила 30 жестов-слов, а к концу эксперимента, по разным данным, от 130 до 350.
К 1972 году в Оклахомском институте изучения приматов уже с десяток шимпанзе были обучены амслену подобно Уошо. Параллельно этим исследованиям велись и другие, например, ученые пытались обучить жестовому языку не только шимпанзе, но и горилл.
Один из самых известных проектов – попытки научить говорить гориллу Коко. Проект начала в 1972 году Франсин Паттерсон из Стэнфордского университета, в отличие от Гарднеров, она не ограничивала свою речь на английском при Коко.
Коко освоила около 1000 жестов до своей смерти в 2018 году. Кроме того, ей были известны такие абстрактные понятия, как «скука» и «воображение». У нее были даже собственные животные-компаньоны. С 1984 года, Коко воспитывала котят, которых, согласно информации в сети, самостоятельно попросила у Паттерсон.
Однако этот эксперимент подвергся критике. Во-первых, ученые отметили, что научных публикаций об успехах Коко было в разы меньше, чем сообщений в прессе. Поэтому скорее всего успехи Коко были не такими впечатляющими. Во-вторых, некоторые были уверены в том, что Коко не понимала смысла того, что она делала, и научилась жестам только просто потому, что ее вознаграждали за это.
Еще один примат, которого пытались научить жестовому языку, — самец шимпанзе бонобо Канзи. В эксперименте, проведенном Фондом исследования больших человекообразных обезьян (США), знаменитого самца Канзи удалось научить понимать на слух около 3000 английских слов и активно употреблять более чем 500 слов при помощи клавиатуры с лексиграммами (символы, обозначающие слова) человека.
Интересно то, что он сам первым проявил интерес к обучению. Изначально ученые занимались с его матерью Матату, которую Канзи сопровождал. Казалось, что уроки ему совсем не интересны, пока однажды Канзи сам не начал грамотно использовать лексиграммы. Он стал не только первой обезьяной, которая выучила некоторые аспекты языка естественным путем, а не в результате прямого обучения, но и первым шимпанзе бонобо, который вообще использовал некоторые элементы языка.
В 2001 году журналист Александр Фиске-Харрисон отметил, что Канзи «по просьбе невидимого собеседника в наушниках (чтобы избежать подсказок) должен был определить 35 различных предметов за 180 попыток. Процент успешных ответов составил 93%».
Однако Канзи не проявлял способностей к применению служебных слов и не мог использовать морфологию, например для обозначения множественного числа существительных. Как и в случае с другими экспериментами по изучению языка человекообразных обезьян, некоторые лингвисты не считали, что Канзи способен к овладению языком.
Но точку в попытках научить обезьян говорить поставил проект «Ним», начатый в 1973 году. Тогда ученый из Колумбийского университета Герберт Террас решил усовершенствовать метод обучения Уошо с помощью шимпанзе, которого он назвал Ним Чимпски (кличку Ним получил в качестве каламбура на имя лингвиста Ноама Хомского, утверждавшего, что язык присущ только человеку).
В отличие от Уошо, Ним не жил в семье, его перевозили из одной лаборатории в другую. Кроме того, за ним ухаживала группа из примерно 60 человек, в основном студенты и волонтеры, и лишь немногие из них владели языком жестов. Позже с Нимом возникли проблемы: он начал бороться за доминирование, кусая тех, кто за ним ухаживал. Изначально предполагалось, что проект продлится около 10 лет, но на пятом году работы с Нимом стало слишком сложно справляться, и он нанес раны одному из ухаживающих за ним людей. Происшествие послужило толчком к сворачиванию эксперимента.
Кроме того, словарный запас Нима был низким, он знал всего 25 жестов, большую часть того, чему его учили, обезьяна забыла. Некоторые исследователи склоняются к тому, что изучению языка помешало половое созревание самца шимпанзе, из-за которого он стал агрессивен.
Дальнейшую жизнь Нима нельзя назвать радостной: он не мог найти контакта с сородичами, его явно тянуло к людям. Впоследствии он сменил нескольких владельцев, но всегда жил в условиях далеких от комфорта. Только один раз его навестил Герберт Террас, это вызвало бурную радость у шимпанзе: он обнимал своего бывшего хозяина, но когда визит закончился, шимпанзе выглядел очень подавленным. Больше его никто не навещал. Умер Ним в возрасте 26 лет от разрыва сердца, хотя шимпанзе могут доживать до 50–60 лет.
Проект с участием Нима породил множество общественных обсуждений: многие критиковали подобные исследования, считая их издевательствами над животными. Считается, что именно проект Ним похоронил мечту о говорящих обезьянах.
Почему обезьяны не умеют говорить
Но прежде, чем погружаться в причины невозможности обезьян освоить язык, нужно прояснять два ключевых момента, которые делают человеческий язык уникальным: это композиционность и синтаксис. Композиционность — это когда значение сложного выражения складывается из значений его частей: то есть вы понимаете смысл этого предложения, потому что знаете смысл каждого отдельного слова в нем. Тем не менее иногда она нарушается и появляются идиомы, например, «водить за нос».
А синтаксис — это правила порядка слов. «Я тебя люблю» и «я люблю тебя» — одинаковые предложения, потому что слова в них одни и те же, однако их порядок меняет роли каждого слова, а значит и смысл.
В животном мире для коммуникации используются звуки. И долго время считалось, что они привязаны к конкретным ситуациям и не обладают гибкостью, как в речи. Однако буквально в этом году ученые обнаружили и признаки синтаксиса, и признаки композиционности в коммуникации шимпанзе.
Специалисты Института Макса Планка (Германия) совместно с коллегам из Франции несколько лет следили за тремя группами шимпанзе и записывали разные вокализации обезьян в их естественной среде обитания.
Так, ученые обнаружили, что шимпанзе используют комбинации, где смысл одного сигнала дополняет смысл другого. Некоторые комбинации служили для прояснения ситуации. Более того, шимпанзе оказались способны создавать идиомы: крик А мог означать «отдых», крик В — «дружелюбное поведение», а их комбинация АВ вдруг означала «постройку гнезда». Причем эти фразы использовались в разных контекстах.
Это указывает на более продуктивную систему коммуникации, чем предполагалось ранее, ведь именно создание новых значений путем объединения слов — отличительная черта человеческого языка.
Как объяснил нейрофизиолог, профессор МГУ и главный научный сотрудник ИЭФБ РАН Михаил Лебедев, интерпретация результатов опытов по обучению обезьян языку зависят от того, что мы понимаем под речью и языком.
«Обезьяны, в частности макаки-резус, не могут говорить, как люди. Но у них есть свой набор звуков, который можно назвать примитивным словарем. Например, если обезьяна издает звук, похожий на хрюканье, это может означать угрозу. Звук «у-у-у» может быть сигналом «я здесь, приходите ко мне». Также у них есть специальное слово для обозначения змеи — опасного объекта. Но говорить как люди они не могут. Во-первых, из-за особенностей строения голосового аппарата. Во-вторых, потому что их мозг не приспособлен для этого. Для нормальной речи нужны сложные структуры в мозге, особенно в моторной коре, которые синхронизируют движения рта, голосовых связок и дыхания. У обезьян таких структур нет, поэтому они ограничены в своих звуковых возможностях. У них нет и ключевых для речи языковых зон мозга, например, зоны Вернике или зоны Брока (первая отвечает за усвоение и понимание письменной и устной речи, а вторая – за воспроизведение речи)», — рассказал ученый.
Тем не менее Лебедев считает, что животные, в том числе обезьяны, могут обладать примитивными коммуникационными навыками. И вопрос только в том, как их расшифровать, а для этого можно использовать нейроинтерфейсы.
«Можно создать нейроинтерфейс, который бы преобразовывал команды мозга в слова. Эти команды отправлялись бы на громкоговоритель, и обезьяна могла бы «говорить». Можно представить, что в будущем у людей будут имплантированные устройства, которые будут интерпретировать сигналы мозга животных и переводить их в речь. Например, вместо того чтобы собака лаяла, она могла бы сказать: «Пора на прогулку», — говорит Лебедев.
Однако, есть и другая проблема. Дело в том, что у обезьян нет такого абстрактного мышления, как у людей, и они не понимают идиом.
«Если присмотреться к животным, можно увидеть, что у них есть свои формы речи, пусть и более простые, чем у людей. Можно сказать, что у обезьян развито кодирование. Обезьян можно научить достаточно сложным вещам. Например, им дают ручку, и в зависимости от цвета они должны выполнить определенное действие: потянуть на себя красную ручку, оттолкнуть зеленую или повернуть синюю вбок. Это называется произвольным зрительно-моторным кодированием. Обезьяна может это делать благодаря хорошо развитой префронтальной коре», — рассказал Лебедев.
У человека префронтальная кора значительно больше, чем у обезьяны. Поэтому переход от обезьяны к человеку можно рассматривать как расширение возможностей для абстрактного мышления. Речь также является формой абстракции, поскольку она позволяет нам создавать понятия. Чем больше мозг, тем больше возможностей для таких абстракций.
«Мозг обезьяны среднего размера, поэтому она может выполнять некоторые продвинутые задачи. Эти задачи можно назвать формой речи, хотя некоторые могут возразить, что это не настоящая речь, поскольку в ней нет предложений. Речь – отражение того, что происходит вокруг нас. И с этой точки зрения другие животные тоже имеют речь. Например, дельфины и крысы общаются с помощью ультразвука, и некоторые их сигналы уже изучены. Одна частота ультразвука вызывает у крысы приятные эмоции, другая — неприятные. Если посмотреть на спектрометр, то можно увидеть, что у каждой группы крыс есть своя уникальная культура общения», — заключил Лебедев.
Тем не менее, некоторые ученые отмечают, что человек — это все же единственное животное, которое в состояние понимать язык в полном смысле. Так, например, ученый Ноам Хомский считал, что способность к языку — врожденная черта человека, которая укоренена в биологии.
С этой точкой зрения согласен и нейрофизиолог, профессор биологического факультета МГУ имени М.В. Ломоносова, заведующий лабораторией нейрофизиологии и нейрокомпьютерных интерфейсов Александр Каплан.
«Слова для животных — это не более чем сигналы. У них нет ни грамматики, ни понимания смысла. Сигнал всегда связан с действием, которое за ним закреплено. Животное не может понять смысл слова, оно просто реагирует на определенный звук или действие, например, мы можем научить собаку ложиться спать, говоря ей слово «ешь». Поэтому язык все же присущ только человеку», — объяснил «Газете.Ru» Каплан.
Кроме того, ученый отметил, что все описанные опыты по попыткам обучить обезьяну языку нужно перепроверять, потому что непонятно, насколько достоверны эти результаты.
После 1979 года финансирование подобных проектов было сокращено, однако в последние годы исследования были возобновлены. Возможно, будущие результаты помогут найти точный ответ на вопрос, есть ли у обезьян речь и можно ли их научить человеческому языку.