Ровно 70 лет назад, 5 декабря 1936 года, была принята сталинская Конституция — едва ли не самая большая бутафорская конструкция XX века, «Кубанские казаки» в сфере политического устройства, потемкинская деревня государства рабочих и крестьян. Как и Конституция 1977 года, которая зафиксировала окончательное окостенение застоя, так и основной закон-1936 закреплял победу «генеральной линии». Причем закреплял с такой неистовой силой, что с тех пор с «генеральной линией» можно было «колебаться» только вместе, но никак не раздельно.

Сталинская Конституция — это закон-утопия. Счастливые рабочие и крестьяне, объединенные в Советы депутатов трудящихся, в едином порыве осуществляли строительство тогдашней суверенной демократии в соответствии с принципом «от каждого по способностям, каждому по труду» и пользовались разнообразными правами и свободами. Например, свободой слова, печати, собраний, уличных шествий и митингов, в обеспечение чего советская власть в своей Конституции предлагала им даже достаточное количество бумаги и типографских мощностей. Кустари-одиночки с моторчиками или без в тесном союзе с сельским и городским пролетариатом тоже могли вполне себе мирно производить продукт, с тем лишь ограничением, что нельзя было эксплуатировать чужой труд.

Основной закон, сразу вслед за принятием которого начались размашистые репрессии, упоминал и «врагов народа», но не в том контексте, о котором можно было подумать, а в том смысле, что таковыми объявлялись в статье 131 покушавшиеся на общественную собственность.

Сталинская Конституция заложила основу политической, социальной, экономической шизофрении как нормы жизни.

Законы отдельно, реальное существование отдельно. Рапорты ЦСУ гремели об одном, а объективная реальность, данная в ощущениях, свидетельствовала об обратном. На собраниях чеканили одни слова, вне общественных мест шептали прямо противоположные. Эта самая шизофрения, ненадолго отступив в ходе поздней перестройки и ранних реформ, уверенно возвращается в привычную питательную среду партсъездов «победителей», высоких слов при отсутствующих делах и невероятной бытовой подлости, словно бы вышедшей из «гудковских» фельетонов того времени, когда в стране действовала еще Конституция СССР 1924 года.

Пренебрежительное отношение к Конституции вообще и к отдельным законам в частности — это оттуда, из 1936 года.

Много ли граждан страны знают, что Конституция — акт прямого действия, строго говоря, не нуждающийся в дополнительных законодательных подпорках, что по основному закону можно жить, применяя его на практике, и защищать свои права? Много ли граждан страны заглядывали хотя бы раз в текст Конституции 1993 года, закрепившей результаты другой революции — буржуазной? Многие ли считают ее своей — одним из настоящих символов страны, таким же, как герб, флаг и гимн?

Конституция в СССР, а затем в России оставалась по преимуществу не правовым, а политическим актом, который фиксировал и легитимизировал произошедшие существенные изменения в государственном строе, общественном устройстве, экономическом укладе.

Не случайно первые попытки написания новой Конституции были предприняты при «зрелом» Хрущеве — в 1962 году, как раз тогда, когда увидел свет «Один день Ивана Денисовича». Партийные интеллектуалы, корпевшие на госдачах над докладами и речами начальства, писали по заданию «волюнтариста» Никиты весьма вольную Конституцию, согласно тексту которой в стране могли бы проходить всеобщие прямые выборы «президента». Потом пришел Леонид Ильич, и новая команда конституционалистов собралась только на рубеже 1970-х. И нужно было, чтобы Брежнев начал впадать в беспомощное состояние, чтобы команда социалистов-утопистов, состоявшая из ярких людей — от Александра Бовина до Анатолия Лукьянова, наконец добилась успеха с третьей попытки. Хотя надо отметить, что сталинская Конституция была несколько лаконичней и даже в некотором смысле «демократичней» основного закона-1977: в 1936 году еще не додумались до закрепления особой роли «руководящей и направляющей силы». Вероятно, это объяснялось менее вегетарианским характером сталинского режима — 1937-й и так всем показал, откуда исходит руководящая сила и кто, куда и кого «направляет» по соответствующим статьям Уголовного кодекса.

Конституция-1977 утверждала социалистическую демократию во всей ее плакатной красе. Именно тогдашний опыт показал, что демократий с прилагательными и эпитетами «народная», «социалистическая» в природе нет бывает.

А если прилагательное или эпитет есть — это верный признак того, что демократии нет.

Или она утопическая.

Как произведения Томаса Мора, Конституция СССР 1936 года и фильм «Кубанские казаки».