Отрезвляющие советы и оценки неприятны. Тем более что они имеют одно скверное свойство – сбываются. Снижение устойчивости финансовой системы страны было предсказано более двух лет назад Егором Гайдаром в книге «Гибель империи».

Сегодняшние оценки, которые дают Егор Гайдар и Анатолий Чубайс в книге «Экономические записки», о том же. О пагубной самонадеянности, говоря языком фон Хайека. О напыщенной нефтегазовой гордости, об уверенности в завтрашнем дне, питаемой исключительно эйфорией относительно устойчивости нефтяных и привязанных к ним газовых цен, о мощи поводка энергетического экспорта.

О рисках, связанных с этой гордостью, рисках, сопровождаемых политической близорукостью, закручиванием гаек внутри страны и агрессивной риторикой, адресованной городу и миру. О неспособности, свойственной когда-то, как и сегодняшней России, вчерашнему СССР, учитывать долгосрочные риски, о склонности упиваться краткосрочными или среднесрочными преимуществами.

Характерно, что интеллектуальная публика, едва ли не понимающая того факта, что либерализм ушел из сегодняшней актуальной политики, и, скорее всего, надолго, отнеслась к «Экономическим запискам» с таким же интересом, с каким когда-то в поисках подлинного знания, утомившись от прагматичной ортодоксии, пытливый ум обращался к «Экономическо-философским рукописям» Маркса 1844 года. Интеллектуальное сообщество России, судя по его реакции, даже в наше циничное и чисто конкретное время продолжает относиться к архитекторам либеральных реформ, как к гуру – презентация книги при внешней сумбурности напоминала модную премьеру. Обладательниц российских и зарубежных степеней в экономике трудно по внешнему виду сравнить со светскими львицами, а замученные чиновники второго эшелона и экономические эксперты первого ряда в очках минус семь не похожи на куршевельских плейбоев, но степень оживления была не меньшей, чем на лазурнобереговой вечеринке. А это говорит о многом. Ну, хотя бы о дефиците идей. Об их ограниченном спектре. О том, что пока – во всяком случае, пока – они существуют исключительно в области либерализма. В иных областях – не предъявлены и не получили такого интеллектуального спроса.

Причина: помимо некоторой интеллектуальной живости они отличаются очевидным прагматическим пессимизмом – опускают на землю. Снижать НДС нельзя – денег не будет, а оживления экономической жизни не дождемся. Пускать весь газ на экспорт нет никакой возможности, потому что скоро обнаружится его дефицит на внутреннем рынке – и тогда померзнут целые города.

Можно отмахиваться от философии либерального катастрофизма, но она оказывалась точна на протяжении постсоветских 17 лет. А меры, предпринимавшиеся исходя из возможности голода, холода и прочих приземленных последствий нелиберальной политики, оказывались единственно эффективными.

Например, хотя бы та же самая либерализация цен 2 января 1992 года – событие, сопоставимое по масштабу и влиянию на будущую историю России с Октябрем (какой бы – негативный или позитивный смысл – мы в это ни вкладывали). Потому и начинаются «Экономические записки» с легкой, но полной горечи, иронии: «Жизнь распорядилась так, что нас пригласили работать в российское правительство, когда цены на нефть после пика брежневского периода упали в четыре раза… Страна была банкротом… Если не учитывать этих обстоятельств, трудно понять, почему управлявшие страной крепкие шестидесятилетние руководители, всю жизнь шедшие к власти, боровшиеся за нее, вдруг отдали руководство экономикой тридцатипятилетним людям. Они просто не знали, что делать».

Гайдар с Чубайсом – не просто имена нарицательные, символизирующие лихие 90-е. Они – чужие для сегодняшнего политического контекста. Интеллигентский зудеж по поводу головокружения от успехов, причем абсолютно мнимых и измеряемых дальнейшим расслоением богатых и бедных, сверхвысокой инфляцией и подавлением конкуренции в бизнесе, просто никому не нужен. Россия встала с колен во весь свой гигантский рост. Хотя лучше бы она этого не делала, будучи колоссом на глиняных ногах – падать очень больно. Именно об этом и толкуют люди, заложившие основы нынешней государственности и экономики, фундамент сегодняшних институтов и экономического роста. Они ведут разговор о простых дилеммах – между сокращением доли государственных расходов в ВВП и инфляцией во имя роста, строительством качественных, свободных, конкурентных рынков и вливаниями в госкорпорации, структурными реформами и проеданием нефтяного запаса семи тучных лет.

Спор – во многом бессмысленный, потому что принимаются те решения, которые принимаются. А сами решения – вопрос политической теологии, вопрос веры. Либо ты веришь в волшебную силу государственных расходов, либо нет. Либо доверяешь госкорпорации и ее куратору больше, чем рынку, либо нет. Но результат не зависит от веры – это уже сфера грубого, почти марксистского, материализма.

И он налицо – грань финансового кризиса, очень низкое качество роста, высокая инфляция, неэффективность государственных контор, заменяющих частного собственника. И это, пожалуй, только начало затяжной частно-государственной депрессии, сдобренной ужесточением политического режима – а иначе как ему существовать?

К сожалению, либеральные идеи, рецепты, диагнозы пока безальтернативны. Говорю «к сожалению», потому что искренне хотелось бы поверить в возможность третьего пути. Но пока третий путь ведет от «совка» к коммерциализованному «совку» — тот же набор сомнительных удовольствий, но за деньги.

То же сословное устройство общества и государства, где сословия, согласно свежему анализу Симона Кордонского (работа «Сословная структура постсоветской России»), живут на ренту, размер и качество которой строго соответствуют месту в иерархии, но под вывеской современных вестернизированных псевдонимов – президент, парламент, многопартийность, гражданское общество. И заканчивается все простыми истинами от ненавидимых и надоедливых гайдаров-чубайсов: «Снижение доходов от добычи углеводородного сырья в ВВП и повышение социальной нагрузки на экономику определяют контуры финансовых проблем, которые встанут перед страной в ближайшие десятилетия».

Ну и кто тут у нас настоящие прагматики-хозяйственники?