Чем хороша российская политика — так своей непредсказуемостью даже в эпоху вертикальной стабильности. Одно высказывание президента — и вся, казалось бы, понятная картина переворачивается. Я, грешным делом, думал, что российское телевидение (в целом все более государственное) отражает позицию этого самого государства. А оно, соответственно, руководит и направляет, исходя из собственных интересов…

Оказалось, все наоборот. На встрече Владимира Путина с западными журналистами и политологами, членами клуба «Валдай», президенту был задан вопрос, отчего столь плох имидж США на российских телеканалах и соответствует ли это позиции руководства страны.

Согласно стенографическому отчету, опубликованному на кремлевском сайте, глава государства объяснил: «Пресса отражает реалии текущей жизни и настроение российской общественности». Если СМИ «не будут чувствовать дыхание общества, они не будут интересны и им не будут доверять». Поэтому «они говорят то, что он них хотят услышать люди. Это отражение реальной жизни». По словам Владимира Путина, «в задачу прессы не входит заглянуть в завтрашний день международных отношений, международной жизни и наших российско-американских отношений, а в мои задачи это входит». «Меня смущает только то, — резюмировал президент, — и огорчает иногда, что наши коллеги этого не замечают или делают вид, что не замечают, что мы прикладываем усилия для того, чтобы не только сохранить, но и улучшить российско-американские отношения».

Поразительно, как, оказывается, глубоко можно ошибаться, делая выводы, которые, как представляется, лежат на поверхности! Сколь неправы те, кто обвиняет отечественные СМИ в сервильности и в зависимости от указаний сверху! Ведь из того, что сказал президент, вытекает, что как минимум в одной сфере — освещении международных событий и конкретно отношений России и США — наши главные источники информации откровенно оппозиционны линии Кремля. Идя на поводу у разнузданного в своем антиамериканизме общества, они подрывают последовательный курс руководства на налаживание конструктивных отношений с крупнейшей мировой державой. Люди хотят слышать гадости об Америке — телевидение тут как тут со своими злобными комментариями так называемых аналитиков и тенденциозными репортажами на потребу ксенофобски настроенной публики! В погоне за рейтингами и дешевой популярностью телевизионщики совершенно не желают учитывать большой государственный интерес.

Нет бы заглянуть в «завтрашний день международных отношений» да и подумать, как их слово отзовется…

Остается только восхищаться самообладанием, которое проявляет государство, не подвергая преследованиями безответственных тружеников эфира и пера. А просто терпеливо и последовательно пытается возместить ущерб, наносимый независимой прессой… И кротко объясняет иностранным партнерам: да не слушайте вы их, пустое это все! Смотрите лучше, как мы тут бьемся, лишь бы отношения не ухудшились…

Если серьезно, то меня всегда интересовал вопрос о том, под воздействием чего формируется картина мира, которую работники средств массовой информации транслируют согражданам. За 16 лет работы в международной журналистике лично я лишь один раз сталкивался с проявлением цензуры: между 19 и 21 августа 1991 года на иновещании Гостелерадио СССР, где я в ту пору трудился редактором скандинавской редакции, с эфира были сняты все материалы. Вместо них передавали музыку и бесконечные повторы заявления ГКЧП. С тех пор мне везло: там, где я работал, цензурных ограничений не вводилось. Тем более в области международной информации.

Сегодня стало модным рассуждать о том, что свободы слова в принципе не существует, всегда кто-то диктует — государство, партия, владелец, самодур-редактор, в конце концов. В общефилософском смысле это, наверное, так, дистиллированной информации не бывает. Но на практике есть элементарные профессиональные нормы, которые, по крайней мере, лимитируют неизбежную ангажированность. Внимательное и по возможности непредвзятое отношение к фактам, представление различных позиций и сохранение (хотя бы стилистически) дистанции от власти — азбука уважающего себя журналиста.

Выполнять эти нехитрые заповеди может мешать административное давление, та или иная форма если не цензуры, то контроля.

Но парадокс сегодняшней российской ситуации заключается в том, что ограничения не носят формального характера.

Труженики средств массовой информации чутко улавливают исходящие от власти идеологические эманации и охотно добровольно отзываются на них. Я могу представить себе «вводные» относительно, например, освещения деятельности кремлевской администрации. Но никто не инструктирует журналистов, как освещать события за рубежом. Однако как-то само собой получилось, что за идейным сдвигом российской власти потянулись и те, кто ее вообще-то должен информировать о происходящем вокруг. Освещать события в мире с «национально ориентированной» точки зрения все более популярно. На практике это означает, что оценки, расходящиеся с официальной или официозной позицией, воспринимаются с некоторым подозрением.

А восторженное угодничество перед всем, что делают или говорят представители государства российского на мировой арене, становится нормой.

С тоской приходится смотреть на иных бывших коллег. Во второй половине 90-х я сотрудничал с популярным телеведущим, который работал до этого корреспондентом в европейских странах и был очень увлечен идеей донести до российского зрителя обаяние Европы как уникального примера успешного развития и интеграции. Сегодня этот же человек в эфире госканала степенно беседует с очередным депутатом Госдумы, кивая на авторитетные заявления собеседника: Европа мертва, поскольку, в отличие от России, утратила нравственные ориентиры и обеспокоена только проблемой кариеса.

Я уже не говорю о появившемся невесть откуда сонмище «политологов» с непонятным образованием, незапоминающимися фамилиями и бесцветными лицами. Своими суждениями о международных отношениях они планомерно заполняют полосы комментариев еще недавно уважаемых газет, теле- и радиоэфир, а также все чаще цитируются как эксперты коллегами-журналистами.

Тлетворное влияние российской власти, которая манипулирует общественным мнением, можно обличать сколько угодно. И многие упреки будут справедливыми. Однако в конечном итоге все упирается в профессионализм и достоинство конкретных исполнителей — журналистов и редакторов. Профессионал даже в сложной идеологической обстановке и под гнетом настоящей цензуры, как правило, находит возможность сохранить взвешенность и объективность. Достаточно вспомнить лучших представителей школы советских международных обозревателей — Александра Бовина, Всеволода Овчинникова или Владимира Цветова. Не случайно их книги переиздаются до сих пор, а программы и сегодня интересно смотреть, в то время как злободневные творения современных «мастеров камеры и пера», обильно снимаемые или издаваемые по спецзаказу, забываются моментально.

Непрофессионалы — опора любой системы, построенной на манипуляциях.

Я далек от того, чтобы обвинять в непрофессионализме только тех, кто ориентируется на власть. От безграмотных рассуждений целого ряда популярных оппозиционных публицистов и комментаторов немедленно вянут уши. Но вместе они — прокремлевские и антикремлевские — творят одно общее дело: отучают публику думать и делать собственные выводы. Что позволяет высшему руководство разводить руками и говорить иностранным партнерам: вы видите, с кем приходится работать? Ну и что вы от нас хотите?