На днях, просматривая один из интернет-форумов, натолкнулся на восторженный отклик на сообщение о том, что в КНДР недавно были расстреляны два министра и один высокопоставленный чиновник из аппарата ЦК Трудовой партии Кореи. Двое из них были казнены за провал финансовой реформы, приведшей к удорожанию жизни, а третий – за то, что не сумел предотвратить попытки подрыва железнодорожного полотна, когда по нему ожидалось движение поезда № 1, в котором «любимый руководитель» Ким Чен Ир возвращался из Китая.

«Вот бы нам сюда товарища Кима для обуздания обнаглевшей бюрократии!» — восхищался посетитель форума. Увы, подобные пожелания по наведению порядка в России на северокорейский лад не были единичными в рунете.

Хотя, на первый взгляд, чему удивляться? Число почитателей Сталина в российском обществе стабильно велико, и кажется логичным, что находятся те, кто одобряет действия его северокорейского последователя. Но разница все-таки есть. Сталин был давно, в другом времени и обществе, когда советские люди в массе своей жили в коммуналках, казармах и землянках, а уровень их потребительских стандартов был более чем скромным. Да и мода на демократию в первой половине ХХ века не была столь распространена в мире. Иное дело восхищаться коммунистическим диктатором, доведшим свой народ лагерной жизнью до полного физического изнеможения в современную эпоху, когда индивидуальная свобода выбора (по крайней мере, потребительского – даже для не очень продвинутых в сфере демократии стран) стала едва ли не всеобщей ценностью. И обращение за справедливостью на «Красный Восток» может означать лишь одно. Неверие в возможность изменить что-то к лучшему в собственной стране, хоть как-то ограничить чиновничий беспредел, социальное и правовое неравенство достигли такой точки, что и методы «любимого руководителя» Ким Чен Ира кажутся вполне уместными и эффективными. Планы же создания общества всеобщего благоденствия, где и «волки» (чиновно-бизнесовая олигархия) сыты, и «овцы» (основная, непривилегированная часть населения) целы, в условиях современного российского «бензинового государства» явно провалились.

Кризис, если исходить из официальных оценок, вроде преодолен, но уже очевидно, что красивая жизнь в России будет обеспечена только тем, кто связан с «экономикой трубы» и распределением богатств, ею приносимых. Остальным же, увы, придется затягивать пояса.

«Бензиновая сказка» закончилась, каких-то признаков, указывающих на серьезность намерений российских властей превратить государство во что-то более современное, не наблюдается, несмотря на все программы и стратегии модернизации, вместе взятые. От этой безысходности и возникает стремление выйти из нелюбимой реальности одномоментно, резким и решительным способом.

К сожалению, люди, связанные с политикой, обычно не воспринимают радикальные настроения всерьез, даже если число сторонников подобных взглядов в обществе растет, и в первую очередь среди молодежи. По мнению респектабельных представителей политического класса, коммунистическая система уже доказала свою нежизнеспособность, и любой рационально мыслящий человек прекрасно понимает, что ее восстановление в той или иной форме невозможно.

Апелляция к рациональному в надежде не допустить популяризации радикальных теорий и политиков, их отстаивающих, не нова. После Февральской революции в России, когда партия большевиков была еще небольшой и маловлиятельной организацией, многие солидные политики, представители академической науки, экономисты, юристы, рассматривали доктрину Ленина и его сторонников как несерьезную, утопическую, не имеющую никакого отношения ни к социалистической теории, ни к российской практике. В 70-е годы с таким же высокомерием профессора экономики на Западе доказывали, что режим Пол Пота в Камбодже долго не протянет, просто потому, что он противен самой природе хозяйственной деятельности человека. Но режим существовал и просуществовал в джунглях еще 16 лет, уже после того, как вьетнамские войска выгнали его с большей части территории Камбоджи. Таким образом, в этих, как и во многих других случаях, утопический радикализм оказался привлекательнее рассуждений о его нерациональности. И это понятно.

Политическая жизнь приводится в движение отнюдь не только решениями, исходящими из представлений о рациональности. Если бы политика строилась только на академических расчетах, человечество уже давно жило бы в обществе всеобщего счастья.

Столь же бесполезно доказывать бесперспективность социалистической системы, основанной на всеобщем перераспределении продуктов, в условиях современного глобального мира. Бессмысленно говорить поклонникам Кима, что в начале XXI века страна при такой системе просто не выживет. Если молодые и образованные россияне приходят к убеждению, что капитализм в условиях нынешней России себя исчерпал, то упрек должен быть обращен не к ним: дескать, плохо учили историю и социальные науки. А к тем, кто построил такой капитализм и хочет, чтобы он существовал — если не вечно, то как можно дольше. Это к творцам «бензинового государства» с горькой иронией уместно обратить известный лозунг советских времен: «Верной дорогой идете, товарищи!» Куда ведет эта дорога, мир уже видел в 17-м в России, в 75- м в Камбодже и в Северной Корее до сих пор.