Вчера я получила жизнеутверждающее послание под заголовком «Евровидение-2009» установило новые стандарты качества в мировой индустрии развлечений». Перечень светодиодных экранов, звуковых установок и прочих подвесных конструкций действительно впечатляет. Кажется, все, кто мог, уже подтвердил восторги по поводу великолепия шоу. Дмитрий Дибров, захлебываясь от полноты чувств, даже сравнил конкурс с подвигом Чкалова. Одним словом, Эрнст с командой заслуженно ходят в именинниках, жизнь удалась. Остается один вопрос: что теперь со всем этим счастьем делать?

О том, что мы в мае 2009-го будем гулять, как залетный купчик на Тверской, было ясно еще год назад, после победы Димы Билана, провозгласившего: «Мы всех порвем!» Порвали. Установили все мыслимые и немыслимые рекорды не только по части светодиодных экранов, но и по количеству превышенных бюджетов, тонн икры, литров алкоголя и роскоши Евродома, где отдыхали от трудов конкурсанты. Но это еще полбеды. В конце концов, ментальность, сформированная на дрожжах мифа о потемкинских деревнях, как погода: ее ни отменить, ни заменить. Настораживает другое – накал страсти и сумма усилий, брошенных не на главное (реальное благо родной страны), а на второстепенное (пускание пыли в заморские глаза). В каждом выпуске программы «Время» шли репортажи о конкурсе, ключевые слова которых – непредсказуемость и неожиданность. Похоже, именно это основной предмет нашей гордости. Второй конкурсный день корреспондент напутствовал фразой, претендующей на вхождение в анналы: «Москва в финале удивит Европу так, как никому еще не удавалось».

«Евровидение» давно, еще со времен участия в нем Аллы Пугачевой в 1997-м, стало для обновленной России своеобразным тестом на вменяемость. С помощью него мы пытались избавиться от родового ощущения собственной маргинальности. Поэтому нет ничего странного в том, что вся страна огромная встала, когда Пугачева заняла всего лишь 15-е место. (На вопрос «оскорбились ли вы за державу после провала примадонны?» следовало отвечать решительным «да».) Уже тогда странным было другое — откровенно двойной счет применительно к «Евровидению». До участия в нем Пугачевой ее муж образца 97-го Филипп Киркоров называл конкурс праздником всей цивилизованной Европы. После участия медийные лица стали уничтожать этот праздник с оголтелостью, которая и не снилась политобозревателям бывшего Останкина в их борьбе с американскими агрессорами.

Так с тех пор и повелось. Когда несколько лет назад в Европу отправили наспех сколоченную девичью группу «Серебро», в студии у Малахова профессиональные любители родины, от Хинштейна до Донцовой, являли уже подлинные чудеса двойной бухгалтерии. Перед ними стояла задача, с которой не справился бы даже граф Калиостро, – превратить «Серебро» в золото. Первым достижением «Евровидения» они провoзгласили третье место «Серебра», вторым — шестое место белорусского Дмитрия Колдуна, зато второе место Верки Сердючки определили как полный провал. Ее приравняли к эстонским шпротам, объявили бойкот, но при этом дружно вопили «Славяне, вперед!». Так что трудно переоценить вклад «Евровидения» в формирование национального самосознания россиян.

Прежде сей феномен был понятен. Наиболее емко его сразу после пугачевского поражения сформулировала Галина Волчек: «У нас слишком мало зон для патриотизма». Не то теперь. Нынче данных зон хоть отбавляй: Путин с Медведевым, футбол с хоккеем, стабильность с процветанием, каковым, если верить телевизору, и кризис не помеха. А мы все продолжаем гордиться песенным конкурсом средней руки, сладострастно коллекционируя первые места. Более того, коллективный невроз под названием «Евровидение» начисто отменяет и без того смутное представление народа об иерархии культуры. Свежайший пример: в тени норвежско-белорусского триумфатора Александра Рыбака никто (кроме канала «Культура», запустившего в эфир замечательную программу 15-летней давности) не заметил столетие поистине выдающегося писателя Юрия Домбровского, совпавшего с днем открытия «Евровидения». Подобная амнезия весьма красноречива.

Главная книга Домбровского «Факультет ненужных вещей» на родине была опубликована только в 1988-м, через десять лет после его смерти. Роман вобрал в себя жизнь и судьбу автора, на чью долю выпало 25 лет «сталинских курортов» — так он сам называл ссылки, тюрьмы, лагеря из числа самых мрачных: Колыма, Дальний Восток, Ташкентский Озерлаг. От мощного «Факультета», написанного в страшные годы о страшных годах, веяло волей, как от кочевника… Благодарные потомки книгу не прочли. Чем подтвердили гениальную прозорливость автора: «факультетом ненужных вещей» он называл право. Право – часть культуры. Наша культура уникальна: советская реальность исчезла, а советские идеологемы живы. Они лишь подкорректированы постсоветской табелью о рангах, где Домбровскому опять места нет.

Зато важное место в нем теперь занимает последняя гордость великороссов – Александр Рыбак. В нынешнем культурном сезоне актуальна помесь Димы Билана с Гарри Поттером, наивные глазки и лихой шансон, приправленный ресторанным фолком.

Вот и весь итог «Евровидения-2009».