Супермаркет Metro Cash & Carry старательно ищет клиентов, на которых обвалилась крыша его парковки, чтобы перед ними извиниться и возместить ущерб. В это время выжившие под обломками аквапарка «Трансвааль» не могут отыскать его владельцев, чтобы привести их в суд. Совокупная картина этих катастроф, если бы не ужасный трагический контекст одной из них, составила бы великолепную иллюстрацию столкновения двух культур. Двух миров обширной московской экономики, отнюдь не мирно сосуществующих друг с другом. В одном логика выживания на рынке заставляет вести себя достойно. В другом — быстрее прятать концы в воду.

::: Процесса по «Трансваалю» не будет, так как не удается найти ответчика. Московские чиновники этих таинственных предпринимателей никогда не видели. Точно ведь, вспоминают с сочувствием, был такой бассейн, коллега из соседнего кабинета даже в нем купался однажды, но у нас, извините, по бумагам не проходит. Собственность — это ведь, сами знаете, такая путаница. Вы вон в том окошке попробуйте спросить. Это как, к примеру, вы успели сообразить, что забыли в такси кошелек, ведь только что расплачивались, машина со светофора еще не тронулась, и таксист услужливо так, но не без напряжения рекомендует вам еще раз под креслом посмотреть. Не столько даже в кошельке дело, сколько в целом унизительный момент.

Между собой все признают, конечно, что «Трансвааль» через пару «дочек» принадлежал компании «Интеко», которой, в свою очередь, владеет жена Юрия Лужкова. Владеет на правах генподрядчика московского капитализма, который целиком построен на кукольных тендерах, сговорах, откупах и откатах. У этого московского капитализма два уровня.

На одном, потребительском, частные компании открыто борются за покупателей и клиентов. На втором, административном, эти компании выкупают места на рынке и само право вести свой бизнес.

И в качестве аргументов предъявляют не бизнес-модели и не качество бизнеса, а откупные. Соответственно, закладывая потом административную ренту в цены на свои товары и услуги. И по закону пластилиновой конкуренции топ-фигуры этого подпольного торга сами становятся его жизненно важным инфраструктурным элементом.

Проблема, собственно, состоит в том, что московскому среднему классу — авангарду общества потребления и экономического роста — все это давно хорошо известно. Принципы столичной жизни тут ни для кого не секрет. И предвыборную декларацию Юрия Лужкова, ограничивающую его собственность гаражом и мотоколяской, московский средний класс воспринимает как плановое (наше новое, очень правильное слово) издевательство.

Издевательство, которое парадоксальным образом не считается оскорбительным, а составляет естественную привилегию властей и в этом смысле не противоречит заведенному порядку.

~ Так и с «Трансваалем» — попробуйте удивить кого-нибудь тем, что истцы никак не могут найти хозяев аквапарка.

Москва осознает себя суверенным государством. А аффилированный с мэрией роскошный аквапарк был символом московского потребительского бума и растущих стандартов жизни. Теперь уже в нем воплотились два системных московских кризиса. Техногенная уязвимость административного москапитализма, подавившего здоровый рынок и сделавшего связи, нормы и инструкции своей основной валютой. А также ущербное самосознание процветающих столичных жителей, не готовых пока конвертировать свои гражданские права и бытовые запросы в ценности более широкого профиля.

О политических интересах и о демократии успевающий московский класс сегодня чаще всего говорит через губу, чуть ежась от полупрезрительной неловкости. Либо просто считает их пустой абстракцией. На самом деле представительная демократия — это такой же практический институт свободы, как суд, где можно отстаивать свои права, или рынок, где можно продавать и покупать. Эффект ее работы состоит, в частности, в том, что власть, когда уж вы застигли ее врасплох, не посмеет изображать перед вами наглого вороватого таксиста. Вы ее тогда замените на другую.