Речь идет, разумеется, о вступлении в силу приказа МВД, по которому ГАИ получило право снимать номера с машин при отсутствии талона техосмотра. Дело в том, что поправки в Административный кодекс, ограничившие права по изъятию водительских прав закрытым списком особо серьезных правонарушений, и возможность оплачивать штраф через сберкассу создали какую-то небывалую по российским меркам ситуацию.

Взятка перестала быть единственным возможным регулятором на дороге. У граждан, скажем так, появился выбор: дать гаишнику или заплатить государству.

Было даже как-то удивительно. Необычно. И слегка тревожно: неужели можно вот так, на самом деле, ввести какие-то антикоррупционные поправки в законодательство, и это будет работать?

Приказ МВД возвращает российским обывателям чувство утраченной было стабильности. Нет, так невозможно. Ловкость рук — и никакого мошенничества. Антикоррупционные поправки сами по себе, а коррупция сама по себе.

Именно поэтому, видимо, думцы учредили свою комиссию по коррупции ровно в те дни, когда появился на свет приказ МВД. Антикоррупционное здание, любовно отстраиваемое властью, будет располагаться в параллельной с жизнью реальности.

~ Россия, как известно, страна бедная. Ездят потому в ней преимущественно на старых автомобилях. И таким образом остроумное решение МВД о техосмотрах и номерах практически гарантированно восстанавливает коррупционный рынок в прежних объемах. По мнению фонда «Индем», кстати, емкость этого рынка составляет $1 млрд в год.

Конечно, в указе МВД, как почти во всем, что делается ныне властями, есть и, так сказать, прогрессистская, рыночная составляющая, рассчитанная на будущее. Ведь, согласно планам административной реформы, функции технической инвентаризации должны стать сервисными, то есть выполняться коммерческими уполномоченными сервисами. Кто окажется владельцами уполномоченных сервисов — хорошо понятно, а капитализация их будет напрямую зависеть от стоимости услуги и емкости рынка. Последние же параметры напрямую регулируются свирепостью административного наказания. Но это, так сказать, обещанная модернизация на вырост. Пока — просто взятки.

Прагматически настроенные российские граждане, впрочем, часто считают, что взятка постовому — наименее болезненный и достаточно эффективный способ взаимоотношения с государством, которое не умеет ни писать, ни исполнять законы. К тому же тот миллиард, который, предположим, ГАИ могла бы собирать в виде штрафов, совершив восхождение по бюджетной лестнице, вернулся бы к рядовым труженикам перекрестков облегченным процентов на 70%. И, таким образом, их содержание на госслужбе обходилось бы государству еще дороже. В этом, пожалуй, есть резон.

Однако стоит иметь в виду и другое.

Именно эта система лежит в фундаменте той пирамиды откупов, в которую превратилась российская правоохранительная система.

С этой системы кормежки платятся неформальные «налоги» наверх. А иначе как будет существовать начальник ГАИ? Занимать у подчиненных до получки? С другой стороны, сотрудники правопорядка, живущие в той же тарифной сетке, но непричастные к живительному источнику дорожного побора, стоят перед необходимостью искать способы выравнивать свои доходы по отношению к доходам гаишников. Проверка регистрации и пр. А что делать следователям, в обязанности которых не входит патрулирование улиц? К сожалению, только открывать и закрывать дела за деньги.

А потому скажем прямо. Сегодня, когда культовый указ МВД вступает в силу, можно смело объявить Всероссийским днем оборотня.

На этом простом примере особенно наглядно видно, почему так смешны и перпендекулярны жизни многочисленные антикоррупционные комиссии и органы, вошедшие в моду в последние месяцы. Просто коррупция — это отнюдь не некоторое внешнее, мешающее работе государственного организма явление. Это в реальности один из важных механизмов работы этого организма. Учреждать комиссию по борьбе с коррупцией имеет смысл, только если внутренне признаешь невозможность этой борьбы. Если нужно скрыть системные причины коррупции, представив ее «внешним», несистемным злом. Потому что в противном случае эту комиссию следовало бы называть совершенно иначе.