В США и Британии практики проведения всенародных плебицситов нет вообще, победно констатирует контролер русской демократии Александр Вешняков и делает основной свой вывод: от ужесточения закона о референдуме демократии в России не станет меньше. О, эти схоласты от государства!

Это как если у вас отобрали, например, автомобиль, а говорят при этом, что в процветающем Амстердаме, мол, вообще все на велосипедах ездят.

Объем и качество демократии действительно напрямую не связаны с национальными традициями плебисцитов, однако это не означает, что их не сворачивают ради усиления государственного контроля.

По своему смыслу референдум - это крайняя форма национального волеизъявления, так сказать, бейсбольная бита народной воли, удар высшей силы, не знающий апелляций и с необратимыми последствиями. Простейший инструмент, не вписывающийся в сложную систему общественных самоограничений, из которых состоит эффективная демократия, а скорее, ей противостоящий.

Вот, например, Москва, город победившего административного ресурса и тотальной властной монополии. Недавно тут отменили результаты повторных выборов в одно из муниципальных собраний - иначе бы оно вышло из-под контроля. Мегаполис, в котором нет местного самоуправления, нет системной оппозиции, нет контроля над чиновниками, а явка на выборы в городскую Думу не дотягивает до 30 %. Вот популист Ирина Хакамада предлагает провести в Москве референдум с заранее понятным результатом: определить, можно ли больше чем на три дня отключать горячую воду, вести точечную застройку и предоставлять при выселении неравнозначное жилье.

Допустим, референдум состоялся. И что - закон, порядок и комфорт восторжествуют, если в Москве ко всему прочему остановится строительство?

Референдумы не приспособлены ни для решения повседневных проблем, ни для укоренения демократии или справедливости.

Точно так же как люди сами не должны заниматься правосудием, и, быстро поняв это, передоверили правосудие суду.

Хакамада заверяет, что против московского мэра не идет. Ее референдум - даже не оппозиционная кампания, а просто игра на собственный успех, в русле укоренившейся при Путине традиции, когда партии начали использовать референдумы для позиционирования и рекламы. СПС хотел поднять тему гарантий частной собственности, депутатской неприкосновенности и службы по контракту, «Яблоко» - вопрос о ввозе ядерных отходов, коммунисты - дважды - еще что-то. То ли просто осознали эффективность мероприятия, то ли, вероятнее, время такое пришло: если вам перекрыли трибуну в парламенте и в медиа, как вам еще светиться? Государство сначала блокировало эти попытки, придираясь к подписям, а потом и вовсе запретило проводить референдумы во время выборных кампаний. Выборы закончились и теперь государство в срочном порядке снова латает брешь.

Вообще-то, референдум необходим для вотирования вопросов, по определению требующих прямой высшей воли нации - утверждения конституций, межгосударственных союзов. Либо когда внутренний конфликт сдержек и противовесов достиг апогея и парализованная страна должна найти бескровный выход из заведомого пата («Да, Да, Нет, Да»).

В ельцинской России состоялись два референдума, и оба раза их организатором так или иначе выступало государство. Повседневным же, так сказать, демократическим институтом при этом был не плебисцит как таковой, а сама возможность его проведения, подчеркивающая достоинство нации и ее роль в управлении страной.

~Референдум - это экстренная медпомощь, всегда свободная скоростная полоса. Вероятно, сам закон о нем следовало написать так, чтобы на голосование мог быть вынесен только такой вопрос, который невозможно решить иначе. Хотя вряд ли возможно дать формальное описание этих специфических тем и обстоятельств. А гармоничному, подконтрольному своим гражданам государству, наверное, можно было бы доверить монопольное право организации плебисцита: мол, вижу надобность, назрело.

Увы, к сегодняшней России эти теории имеют мало отношения. Поправки Путина-Вешнякова написаны в иной логике. Это как вы, к примеру, играете в футбол, а в перерыве администрация стадиона ворота унесла. Вы тогда колышки поставили, продолжаете, значит. А она вам: «Не положено, ну-ка верните ворота на место или - вон отсюда».