Страннейшее событие: в начале октября в бывшем Английском клубе, в бывшем Музее Революции, а нынче — Музее искусств, в замечательном дворянском особняке, украшении Тверской, состоялась выставка необычная: выставка даже не работ, хотя и их, конечно, тоже, но как бы экспонирование личности. Точнее — возможностей отдельной личности. Нам в урок…

Согласимся, в нашей жизни не везде и не всегда есть место подвигу. Нечасто похвастаешь, что вот, мол, намедни повстречался тебе настоящий человек эпохи Возрождения новейшего времени. То есть времени нашего с вами. Титан. Корреспондирующийся, как говорят культурные люди, закончившие два курса университета, с известными всем титанами Ренессанса.

Отчасти происходит это по нашей лени. Потому что такие люди ходят среди нас смиренно, тихо украшая собой русскую землю. Пока еще русскую, но это иная сфера. Просто по нелюбопытству мы их не замечаем. Или же из зависти к их энергии и природному, а также достигнутому неустанным самовоспитанием титанизму. Но в зависти трудно сознаваться. Скажем: по недоумению, что живет на Земле кто-то, отличный от нас… Пробежавший мужественно быстрее и дальше нас.

Короче, присутствует в нашем с вами обществе подозрительность по части универсализма таланта и способности к повышенной работоспособности. Конечно, сегодня Зураба Церетели никто не потащит к психиатру с диагнозом «маниакальный синдром» лишь за то, что он за одни сутки написал три натюрморта, установил две конных статуи на Красной площади и одну их копию в Мехико, а также колонну Траяна с грузинским позументом на берегу Останкинского пруда. И притом присутствовал на сессии президиума Академии художеств. Но все равно ментально, как принято говорить, он нам подозрителен, хоть и понимаем в подкорке, что за увеличенный по отношению к обычному нашему его талант нужно бы судить строго, желательно товарищеским судом Линча.

Мы, не любя людей, как бы слишком по сравнению с нами энергетических, подозреваем. Мы готовы, конечно, написать на них донос, но пока еще не знаем, куда. Нам, обывателям, остается лишь посмеиваться над ними в кулачок и рассказывать анекдоты. Мы стихийные негуманисты. Мы тормоз времени и прогресса. Мы мракобесы-любители. Мы стоим грудью на пути становления на нашей земле сегодня и сейчас Человека Возрождения, которому ходить среди нас мешают большие крылья, как у бодлеровского альбатроса.

А между тем рядом с нами, реакционерами духа, цветут сто цветов: композитор уже пишет стихи, а поэт — музыку; режиссер играет на сцене и сам сочиняет драмы; прозаики устраивают собственные живописные выставки; балерины снимаются в кино в образе мелодраматических героинь; журналистки сочиняют романы; цветоводы дают интервью литературоведам; поп-певцы учат кулинарии; киноведы — режиссеры телевизионных программ; телеведущие летают на воздушном шаре, а ведущие телевизионные политологи комментируют футбольные матчи…

Потому что гармонически развитому человеку все по плечу. Но все это примеры все-таки титанов-любителей. Поэтому мы, мещане, чуть ропщем, нас грызет подозрение, что не надо бы выдавать хобби за серьезную деятельность, нам бы робко желалось, чтоб они получше делали ту работу, за которую мы им платим зарплату.

<1>Но вот, когда я побывал в бывшем Музее Революции, спокойнее стало на душе. Потому что выставка, которая там случилась, представляла не просто частного художника-профессионала, а человека, хоть и проживающего давным-давно в Париже, но являющегося гордостью нашей страны. Вот уж тип истинно возрожденческий, этот самый Толстый, в миру — Владимир Котляров. За свою жизнь он успел: родиться в Днепропетровске, копать канавы в стройбате, вступить в партию большевиков, летать на истребителях, закончить Московский университет по классу искусствоведения, поработать штатным реставратором, жениться на представительнице малого удмурдского народа, эмигрировать, придумать два художественных течения — вивризм и мэйл-арт, сносить крест на Голгофу и за сей перфоманс отсидеть несколько суток в израильской кутузке, пожить под мостом Александра Третьего, поесть эмигрантского нищего супа, повыпускать эмигрантские газету «Вечерний звон» и журнал «Мулета», стать французским актером, снявшимся в полутора десятках фильмов, в частности, сыграть боксера-поляка в знаменитом фильме «Угольная пыль», а в «Королеве Марго» — роль — кого вы думаете? — палача, получить ключи от квартиры из рук Ширака, пристроить удмуртку преподавать в Сорбонне ихним неслухам русский язык… И все, видите ли, профессионально. Ох, кончились мои краски и сбилось дыхание описывать подвиги этого русского Растиньяка. А вы не хотели верить, что титаны живут рядом. Когда-нибудь Толстому еще дадут премию, на худой конец, «Триумф» и поставят на Яузе этому изменнику Родины и космополиту памятник, как на Неве — Чижику-Пыжику. И я буду горд, что жил рядом с ним. Впрочем, я уже и сейчас горд и готов опять в ущерб печени идти в Латинский квартал есть на брудершафт утку по-пекински. Так что, Толстый, давай на всякий случай помиримся — навсегда. И не оставляй нас! А мы уж как-нибудь тебя никогда не бросим…

Автор — обозреватель «Независимой газеты», специально для «Газеты.Ru-Комментарии».