Все главное, что происходит в мире, происходит, как правило, не вовремя. Не успела укрепляющаяся до уже алмазной крепости российская государственность на практике заняться постановкой под жесткий контроль, периодически, как в случае с ЮКОСом и «Юганскнефтегазом», переходящий в отъем, самого стратегически лакомого сектора экономики - нефтяного, как начал меняться мир. 15 июля в Вене должно состояться очередное заседание ОПЕК, которое, возможно, начнет процесс мягкого роспуска этой самой ненавидимой в западной деловой среде межгосударственной организации.

О том, что должно произойти в Вене, с достаточной откровенностью рассказал один из ключевых спикеров мирового нефтяного рынка - министр нефти Саудовской Аравии Али аль-Нуайми. По его словам, ОПЕК с большой вероятностью будет рассматривать вопрос об отмене системы квотирования экспорта нефти своими участниками. «Достаточных инструментов для немедленного снижения цен на нефть в распоряжении стран ОПЕК сейчас нет», - сказал министр. - «Всем известно, что дело не в недостатке предложения, а в дефиците нефтеперерабатывающих мощностей». Слова представителя Саудовской Аравии подтвердили в тот же день чиновники Ирана, второго после саудитов по объему добычи члена ОПЕК, и Кувейта - третьего. Первая очередь ближайшего по времени ввода в эксплуатацию НПЗ в странах ОПЕК - в Кувейте - будет запущена лишь в 2007 году. Новых проектов по строительству с нуля или по масштабной реконструкции в США не реализовывалось с 1976 года, в Европе - с 1999 года. Да и этот проект - реконструкция Гданьского НПЗ в Польше под масштабные поставки нефти из Ирака, изначально выглядел несколько завиральным, хотя и стоит российской НК ЛУКОЙЛ возможности купить это предприятие.

Разумеется, речь не идет о том, что завтра ОПЕК, начавшая свою победоносную экспансию на мировой нефтяной рынок в 1973 году с ценовой войны с США, тогда бывшими крупнейшим в мире экспортером нефти, займется самороспуском. Тем не менее, добровольный отказ от главного оружия - возможности за счет манипуляции поставками нефти влиять на мировые цены - делает организацию, за представителями которых в белых арабских одеждах так любят наблюдать в Вене туристы, структурой в значительной мере бессмысленной. Один раз, отменив квоты на экспорт нефти, ОПЕК вряд ли сможет закрыть нефтяной фонтан: возможность свободной добычи нефти, скорее всего, в перспективе ближайших трех-четырех лет запустит процесс масштабных изменений на мировом рынке нефти, цены на котором падать не собираются. Собственных весьма внушительных средств ни на быстрый рост добычи нефти, ни на строительство нефтепереработки у стран ОПЕК, равно как и у неприсоединившихся коллег --сочувствующих, нет.

Проблему дефицита нефтепереработки страны — участницы «большой восьмерки» предполагают обсудить на июльской встрече в Шотландии, однако надеяться на то, что они смогут своими волевыми усилиями сколько-нибудь надолго решить вопрос о том, как сохранить власть государств над мировым нефтяным рынком, вряд ли стоит.

На деле вопрос стоит именно так. Во многом история мирового ТЭК последних 30 с лишним лет - это история попыток государственной власти во всем мире тем или иным способом контролировать нефтяную отрасль. Как выясняется, даже в мировом масштабе попытки заняться таким контролем - дело рискованное и, в конечном итоге, бесполезное. Просто на глобальные попытки такого контроля критикуемая всем, кому не лень, «невидимая рука рынка» Адама Смита имеет обыкновение реагировать не так быстро - в течение десятилетий. Зато, как показывает немногочисленная практика явлений такого рода - от создания мирового рынка тростникового сахара в XVIII веке до госконтроля над добычей угля в Европе в 1950-1970-х - реагирует надежно и надолго. ОПЕК, созданная десяткой арабских стран, где государство полностью контролировало нефтедобычу и экспорт нефти, видимо, войдет в список таких «достижений».

Каким образом будет меняться мировой рынок №1 - нефтяной, пока говорить просто невозможно. Профильные аналитики инвестиционных банков пока более или менее уверенно говорят о том, что в течение нескольких лет предпосылок для долгосрочного падения цен на нефть нет.

О том, как будет меняться нефтяная отрасль, пока даже не говорят - впрочем, всем очевидно, что перемены в ней неизбежны, и по большей части эти перемены будут заключаться в деполитизации рынка и ухода из него больших государственных интересов.

То, что российская политическая власть входит в этот процесс с грацией дурака, приходящего на званый ужин между десертом и дижестивом, вряд ли может кого-либо радовать - по крайней мере, в России. Укрепление вертикали власти в области нефтедобычи, которое к 2006 году с большой вероятностью приведет к конкуренции на российском рынке двух государственных нефтегазовых концернов - «Газпрома» и прирастающей ЮКОСом «Роснефти», похоже, будет неизбежно продолжаться. В нынешней ситуации Россия как государство, существующее как верховный распределитель доходов от нефте - и-газоэкспорта среди населения, выбирает тот самый путь в ТЭК, который дискредитирован самим существованием ОПЕК, равно как и десятком других менее масштабных государственных проектов в нефтегазовой отрасли.

О наиболее неприятном варианте такого развития событий - «венесуэльской болезни» - в мае 2005 года в докладе на Лебедевских чтениях рассказывал советник президента Андрей Илларионов. Опыт Венесуэлы в области госуправления нефтяными потоками не исчерпывается дружбой местного президента Уго Чавеса с Фиделем Кастро и забастовками, достойными книги рекордов Гиннеса. История этой латиноамериканской страны в XX веке представляет собой замечательное в своем роде повествование о том, как самая богатая страна Латинской Америки путем борьбы с олигархами, национализации сначала сырьевой ренты, а затем и самого сырья, политического популизма и прочих не чуждых России развлечений власти достаточно быстро превратилось в рядовую бедную и мало благополучную территорию. Успеет ли Россия повторить этот печальный опыт в целом - пока неизвестно, но пока что работа - от передела собственности в пользу госкомпаний до декларации ограничений западных инвестиций в «стратегические месторождения» - ведется именно в этой области.

Что бы именно в подробностях ни представляла из себя государственная «стратегия» в этой области, мировая экономика в ходе ожидаемой трансформации ТЭК будет избавляться в первую очередь от такого рода явлений.

<1>Неблагополучие итогов госвмешательства в нефтяную отрасль российская «нефтянка» в большей или меньшей сфере испытывала с момента ее приватизации - причем «болезни», которыми она страдала, известны и за пределами России. Уже исходно, приватизировав бывшие организации по добыче нефти в виде вертикально-интегрированных нефтяных компаний (ВИНК), включающих в себя всю цепочку производства - от добычи нефти до ее продажи - российская власть определила многолетнюю депрессию в сфере добычи мелкими компаниями. ВИНК, как владельцы НПЗ, никогда не были заинтересованы в допуске сторонних, в первую очередь мелких, производителей нефти к производству нефтепродуктов. В итоге в Западной Сибири можно наблюдать уникальные памятники коррупции российской власти - «именные» нефтяные скважины, лично негласно принадлежащие тому или иному крупному политику - а вот доля добычи нефти «мелочью» меньше, чем где-либо в мире, исключая, разумеется, страны ОПЕК. Разумеется, при создании ВИНК в первую очередь заботились о том, чтобы созданные компании заранее были крупными и эффективными - не отдавать же вертикальную интеграцию на откуп какому-то рынку? Однако крупные российские компании так и не превратились в целом в глобализованные концерны - по большей части «мировой масштаб» деятельности российских нефтяников неубедителен, это - локальные компании.

А вот того эффекта, который приносит деятельность мелких нефтяников в Канаде и США, Россия лишилась. Проекты же по строительству новых НПЗ в России и по сей день обсуждаются в такой атмосфере, как будто говорят о строительстве не большого завода, а как минимум центра по подготовке и обучению солдат врага рода человеческого.

За исключением низкопроизводительных мини-НПЗ, в России так и не реализован ни один крупный проект по нефтепереработке, который бы не сводился к реконструкции, и который изменял бы «раздел сфер влияния» ВИНК и способствовал их реальной конкуренции на внутреннем рынке. В итоге цены на бензин на внутреннем рынке успешно опережают цены в США и стремятся к ценам в ЕС (притом, что в них нет внушительного размера американских и безумных европейских экологических налогов), а «Сургутнефтегаз» вместо предполагаемого нового НПЗ в Ленинградской области предпочитает строить там новые терминалы по перевалке сырья и нефтепродуктов среднего качества на экспорт. России не нужна нефтепереработка, она предпочитает экспортировать сырье.

Не менее показательна история с контролем над нефтепроводной структурой - сырье мы также предпочитаем вывозить не абы как, а под госконтролем. Теоретически экспорт нефти из России по трубе не был сугубо государственной монополией, хотя де-факто и контролировался государственной «Транснефтью». Еще в 2001 году тогда еще не экс-премьер-министр Касьянов на вопрос о том, имеет ли право в России частная компания строить нефтепровод, отвечал уклончиво - дескать, прямого запрета законодательство не содержит, но есть обстоятельства. Между тем история последнего десятилетия в области трубопроводных проектов показывает, что «геополитическую» роль трубы рынок успешно аннулирует.

Политизированные проекты, такие как «труба» Баку-Тбилиси-Джейхан, открываются без помпы и шума, новые проекты - такие как транспорт нефти в Индию из Ирана, поставка нефти и газа из Египта в ЕС и Израиль - уже не обсуждаются под трескучий геополитический аккомпанемент.

И все более и более эти проекты - частные, роль государственных инициатив в них вспомогательна. В это же время Россия, уже окончательно запретившая по факту частные нефтепроводы как объекты, покушающиеся на существующий государственный строй, наконец вступила в битву за весь мир трубой по старым правилам. О частных нефтепроводах речь ведут только городские сумасшедшие и расчетливые оппозиционеры, в меру. Строить их нельзя.

Российскому нефтяному бизнесу, на самом деле, есть, что делать на мировом энергорынке. Хотя бы борьба за изменение системы ценообразования на нефть urals, сейчас искусственно привязанной к brent, могла бы принести хорошие прибыли нашим компаниям. Не говоря уже о таких вещах, как рост экспорта нефтепродуктов в ЕС - сейчас переработанную в бензин и дизтопливо российскую нефть в значительной степени поставляют восточно- и центральноевропейские НПЗ, по большей степени не принадлежащие российским ВИНК, не говоря уже о выходе на газовый еврорынок частного бизнеса, еще много о чем.

Всего этого, скорее всего, не будет - эксперименты по национализации нефтяного рынка в стиле стран ОПЕК наверняка закроют России наиболее интересные способы участия в будущей трансформации мирового энергорынка.

При этом никто не гарантирует, что по итогам этой трансформации нефть будет стоить $55 за баррель. Если укрепление роли государства в ТЭК будет продолжаться достаточно долго - открывающиеся «окна» на мировом нефтяном рынке Россию ждать не будут, равно как и высокие нефтеприбыли. Такие изменения в мировой экономике, как ожидаются сейчас, происходят нечасто: второго шанса успеть к разделу ролей в глобальном хозяйстве при нашей жизни, возможно, не случится - тем более что в первой половине XXI века страна, по всей видимости, вступит в период сокращения экспорта нефти, базового экспортного товара.

Неприятно осознавать, что такие возможности мы можем потратить на битвы чиновников, имена которых через 10 лет не вспомнит решительно никто.