Цивилизация
«Раскачивают лодку», — с укоризной говаривали в высшем кругу о тех своих собратьях, которые последние год-два занимались самодеятельностью. Например, не дожидаясь отмашки нацлидера, нашептывали президенту Медведеву, что надо, мол, бороться за власть и за благодетельные реформы. И уверяли, что надо, дескать, всем начальством, а то даже и всем народом его об этом умолять. Короче, и сами высовывались, да еще и подбивали высовываться других.
Мысль, стоявшая за адресованными им упреками, была двойная. Помимо того что качать лодку нехорошо, подразумевалось, что не качать ее – правильно, мудро и дальновидно. Что нераскачанная лодка – самое что ни на есть уютное место для тех, кто в ней находится. Раз и навсегда прописаться там значит иметь стопроцентную гарантию, что жизнь удалась. События последнего времени эту наивную надежду полностью перечеркивают.
Только что из лодки вылетел самый знаменитый наш министр Алексей Кудрин. А перед ним – самый знаменитый миллиардер Михаил Прохоров. А всего год назад – самый знаменитый региональный правитель Юрий Лужков.
Всех троих объединяет то, что раскачивать лодку (по крайней мере, в антипутинском смысле) они вовсе не пытались, и если в чем-то перед лодкой и провинились, то исключительно по причине царящей в ней атмосферы. Вдобавок ко всему сбрасывание за борт столь разных людей никоим образом не маскировалось от глаз публики и сопровождалось демонстративными оскорблениями и издевательствами.
Взять Кудрина. «У нас есть целая категория граждан, которые, чтобы сделать важное заявление, почему-то отправляются за океан… Такого рода заявления выглядят неприлично… Любую безответственную болтовню мне придется пресекать…» Таковы прощальные слова, обращенные вслед человеку, который как-никак руководил российскими финансами больше 11 лет и кое-что сделал для своей страны. Так-то вот. Безответственный болтун и неприличный заявитель.
Можно, конечно, добавить, что Кудрин «отправился за океан» на сессию МВФ и ВБ, выполняя официальные свои обязанности, а сами Путин и Медведев предпочитают делать самые громкие свои заявления отнюдь не на Селигере, а именно в присутствии иностранцев, например в клубе «Валдай» или на Петербургском экономическом форуме. Но шельмование Кудрина не частный случай, а правило. Так же унижали и Прохорова, который ведь не сам пошел в политики, а был отобран и назначен на эту должность Кремлем, который и должен бы отвечать за своего назначенца. А уж как купали во всех грязях Лужкова с женой, можно и не вспоминать.
В чем же их ошибки? Была ли в их распоряжении какая-то стратегия, позволявшая и дальше оставаться в лодке, со всем ее уютом и дружелюбной атмосферой?
Понятно, что Лужкову пора было уходить из мэров. Но как было уйти, чтобы и почет остался, и, хоть отчасти, активы? В лодке ведь бедных и слабых не жалуют. Анализируя любые возможные стратегии ухода, он мог убедиться, что все они до крайности рискованные. А других система ему просто не предлагала.
Понятно, что у Прохорова нет квалификации политика ни в нормальном, ни в нашем домашнем понимании этого слова. Но раз начальство приказало, он занялся новым делом и, естественно, использовал при этом те единственные навыки, которыми обладал, – навыки работы в олигархическом бизнесе. Результат, хоть он его и не предвидел, был заранее запрограммирован: или войти в конфликт с администрацией, или одномоментно перестать быть самим собой. Система почему-то ожидала от него такой пластичности, на которую редко бывает способен даже самый бесхребетный конформист.
И точно так же Кудрин, по самой своей исторически сложившейся роли, просто не мог уклониться от подковерной борьбы за статус. Это то, что там делают все и всегда. Не говоря о том, что у него были вполне весомые основания полагать, что с обязанностями того премьера, который возможен при Путине, будь этот премьер техническим или даже технократическим, он, Кудрин, справился бы профессиональнее, чем Медведев.
Все вышеупомянутые лица действовали отнюдь не как борцы с режимом, а наоборот, как сугубо системные люди, ничуть не стремившиеся оттуда уходить, и в ответ получили от системы унизительный и болезненный урок. Лодка, которую они до последнего не хотели раскачивать, сама вытолкнула их за борт.
Унижение оказалось тем более острым, что давным-давно усвоенные ими правила игры исключают поиски утешения хотя бы в народном сочувствии. Лужков не только сколотил миллиарды, но и многое сделал для Москвы. Прохоров не только ретранслировал заклинания шарлатанов-пиарщиков, но и говорил здравые вещи. А призыв Кудрина остановить раздувание военных расходов – одна из самых благих идей в его долгой и далеко не безгрешной карьере.
Но одно из главных правил пребывания в лодке гласит: обращение за поддержкой к народу – тягчайший и не подлежащий прощению грех. Люди системы настолько хорошо и надежно отучены от таких обращений, что просто не знают или начисто забыли, как это делается, даже когда вчерашние начальники и коллеги лупят их и в хвост и в гриву.
Такой нервозной и неуютной для собственных столпов система власти не была уже давно.
В позднесоветскую эпоху к услугам высшего номенклатурщика были три варианта окончания карьеры, и все как минимум сносные. Во-первых, поэтапное снятие с руководящих постов и непочетная, но и не скандальная отставка. Так поступили с претендентом на кресло Брежнева Александром Шелепиным (сравните это, допустим, с судьбой Ходорковского). Во-вторых, отодвигание во второй ряд с формальным сохранением должности до конца дней. Так завершалась карьера премьера Косыгина, тогдашнего прототипа Кудрина. И наконец, пожизненный руководящий статус – привилегия не только Брежнева, но и большинства членов Политбюро, в наши дни сохраняемая за одним только Путиным.
В 90-е годы пожизненные статусы отпали, но выпадение из лодки совсем не обязательно означало карьерный финиш. На время открылись альтернативы. Даже вице-президент Руцкой, принявший руководящее участие в попытке вооруженного свержения Ельцина, был избран затем курским губернатором и вычеркнут из номенклатуры только в путинскую эпоху.
Так что в разное время начальственные лодки были разные. Нынешняя, с виду шикарная яхта, по стилю жизни своих пассажиров все больше напоминает корабль с заложниками. А ведь когда занимали места, считали себя баловнями системы, собирались всю жизнь наслаждаться и закончить свой путь в почете и довольстве. Условие одно — не раскачивать. Не догадывались только, что чем дальше, тем больше лодка будет раскачиваться сама.
