Цивилизация
В 2019 году я собирала чемодан в свое первое путешествие в Париж. Именно тогда произошел чудовищный пожар в соборе Нотр-Дам. Во время поездки я подошла к нему максимально близко, посмотрела на многочисленные заграждения и пообещала себе вернуться, чтобы посмотреть на него после реконструкции, о которой тогда только начали говорить.
С тех пор Эммануэль Макрон потратил на собор миллионы, а французы, да и не только они, следили за его восстановлением, которое обещали завершить к 2030 году. Кстати, всего планируется потратить 846 миллионов евро. За эти деньги можно аккуратно восстановить утраченное, верно? Как бы не так.
Год назад французская художница Клер Табуре выиграла международный конкурс. Она стала той, кто вместе с исторической мастерской витражей Симона-Марка, основанной в 1640 году, будет создавать новые витражи, интегрируя их в архитектурное наследие собора. Судя по результатам, вместо сотрудничества у нее получилась война против здравого смысла, потому что 10 декабря 2025 года началась выставка Клер, где вместо бережно восстановленных витражей был представлен новодел с чернокожими людьми.
Это уже не первая инициатива, которую пытается протолкнуть Макрон. В начале реставрации его не устроил рухнувший во время пожара шпиль, но его предложение расправиться с ним навсегда было отвергнуто. Теперь же французы начали подписывать петицию против осквернения Нотр-Дама витражами с темнокожими. Уже собрано более 160 тысяч подписей, а также с возражением выступила Национальная комиссия по культурному наследию и архитектуре. Французские журналисты отмечают, что господин Макрон просто «хочет наложить свой личный отпечаток на проект тысячелетия». Может, будет достаточно благодарственной таблички около собора и строчки в Википедии?
Аргумент в защиту новых витражей простой: это история современной Франции. Только вот аргумент ли это?
Здесь вообще стоит отметить, что собор строился в несколько этапов, у него была целая группа архитекторов и художников. К началу XIX века, спустя много столетий после начала строительства, он находился в плачевном состоянии, поэтому спасибо Виктору Гюго и его роману «Собор Парижской Богоматери», где он написал в примечании: «Одна из главных целей моих — вдохновить нацию любовью к нашей архитектуре». Цель была достигнута, поэтому в 1842 году началась масштабная реставрация, во время которой были заменены витражи. Думаю, именно и это было аргументом Клер, чтобы спустя два столетия заменить их на новые.
Художница сравнивает свой проект с пирамидой Лувра, напоминая, что любое новое искусство в историческом центре Парижа сначала встречается в штыки. Французы не согласны, да и я тоже, хотя мне до Лувра и Нотр-Дама как до Парижа. Уж простите за этот каламбур.
Пирамида Лувра — это отдельно стоящее здание, которое соединено с главным, а в случае с «реставрацией» Клер Табуре хочет убрать целых шесть уцелевших витражей и везде сделать новые.
Давайте сразу пластиковые окна поставим, а собор сайдингом обошьем. А что, таких объектов в мире много!
Вот знаете, недавно в Лувре было ограбление. Знаменитая «Мона Лиза» уцелела — прямо как витражи собора. Но давайте ее отреставрируем и сделаем темнокожей? История Франции сейчас такова — нечего смотреть на светлую кожу женщины эпохи Возрождения. На улицах, в домах и в музеях все должны быть одного цвета — темного. Такой вот культурный расизм против европейцев и их культуры. Если бы Гюго мог, он написал бы роман-эпопею «Отверженные» заново, назвав его «Отверженные европейцы».
История — это не только настоящее, но и прошлое, и будущее. Что-то случилось, что-то происходит сейчас, а что-то только случится. Нельзя забывать о том, что было, ведь без этого не было бы настоящего. И не стоит закрывать глаза на то, что есть в наше время. Все это части одного процесса.
Вопрос здесь даже не в этих витражах и не в конкретных образах. Вопрос в границе, за которой реставрация превращается в переписывание. Если каждый исторический объект начнет отражать исключительно текущую политическую и социальную повестку, то через сто лет мы не увидим прошлого. Мы увидим лишь череду правок, сделанных под настроение эпохи. Культура тем и ценна, что она переживает время, а не подстраивается под него.
Нотр-Дам — не галерея современного искусства и не площадка для высказываний. Его ценность именно в преемственности, в том, что он остался собой, несмотря на войны, революции и пожары. И если сегодня мы позволяем менять его с аргументом «такова современность», то завтра этот аргумент применят снова — уже с другим знаком и другим смыслом.
Реконструкция должна лечить раны, а не оставлять новые. Иначе однажды мы обнаружим, что вместо сохраненного наследия у нас остались лишь дорогие интерпретации, лишенные корней и уважения к тем, кто это наследие создавал.
Автор выражает личное мнение, которое может не совпадать с позицией редакции.
