Путешествующие на загнивающий, распираемый всеми пороками Запад знают: все двери отелей, магазинов, стадионов, театров, если они есть, открыты. Даже совершенно спящее, казалось бы, здание часто дает возможность в него войти и из него выбраться. Особенно если вестибюль используется как общественное пространство — скажем, как переход с одной улицы на другую или как место для ярмарки в выходные.

Не так в России.

Замечали ли вы когда-нибудь, как устроены в стране двери? Из пяти предусмотренных проектом реально работает одна. Остальные в лучшем случае отсылают к ней стрелочкой, в худшем — обнаруживаются закрытыми путем тыканья в них носом и лбом.

В сущности, это хорошая картина жизни: ни войти, ни выйти.

Вроде и все предусмотрено, а сунешься — получишь в лоб. А сунешься активнее — расшибешь и дверь, и лоб, и будешь платить за все вышеозначенное еще, возможно, с вызовом милиции или как минимум службы охраны здания, которому ты причинил ущерб.

И совершенно невозможно будет рассказать про расшибленный лоб, про предусмотренные проектом входы-выходы. Хочешь войти или выйти? Иди, где идут все, и не пытайся искать другие варианты. Видишь, большинство проходит там, а не тут? Ах, ты хочешь тут? Тебе больше всех надо? Ты не такой, как все? Сейчас мы объясним тебе, кто ты и куда тебе идти...

В России всегда отсутствует альтернатива. Входа, выхода, движения жизни.

Если принимается закон о курении, то пусть лучше больные, которым нужно в больнице пройти через весь коридор, выйти на улицу, а теперь еще и отползти на приличное расстояние, сдохнут, но никакого смягчения не будет. Пусть пассажиры поездов дальнейшего следования отстанут от поезда, выскакивая с сигареткой на перрон, где курить теперь, впрочем, тоже нельзя, чем мы дадим им хоть какую-то альтернативу.

Пусть лучше общественные демонстрации останутся воспоминаниями, чем в ряды бабушек, протестующих против роста коммунальных тарифов, внедрятся экстремисты и противники режима.

Пусть интернетчики грохнут устойчивый сервис и бизнес, но весь софт и все железо у них должны быть российскими и находиться в России.

Но железо еще не самое страшное, опасней слова и картинки.

Народ спаивать нельзя, поэтому рекламу пива и водки нужно запретить, ведь именно она делает из людей пьяниц. Любые сомнения в целесообразности присоединения новых земель и тактики в отношении еще не присоединенных могут заставить сомневаться и других. Поэтому нужно закрыть все двери загодя, чтобы не возникло даже слабого ветерка сомнений, который может плохо воздействовать на неокрепший ум обывателя.

Слабый иммунитет русского народа к мату, пьянству, курению, спонтанным взрывам недовольства нужно укрепить одной бронированной дверью и по возможности подпереть ее бетонными скрепами от потолка до плинтуса.

Мы лучше всех закроем, но не потерпим никаких других дверей. Не нужно пытаться искать вход или выход. Нужно просто повторять.

Европа может бороться с курением и одновременно оставлять целые крытые пассажи с пепельницами на столах. Европа может опасаться экстремизма, благо она знает, к чему он иногда приводит, но она не будет рубить на корню любые публичные формы протеста.

Не говоря уже о том, видел ли кто-нибудь на Западе шествие, которое вдоль всего маршрута обнесено железным забором и на которое попасть (и уйти, кстати, тоже) можно, лишь пройдя через рамку с полицейскими? Пожалуй, иностранцу даже трудно будет объяснить, как на самом деле выглядит эта картина. Одна дверь на вход. И, возможно, если дотянешь до конца, одна дверь на выход.

В России о дверях тоже вспоминают. После трагедий, подобных пермской «Хромой лошади». Возбуждают, расследуют, сажают. И снова закрывают. В клубах, в магазинах, в жизни. Хотя одна дверь может однажды и не справиться с людским потоком. И тогда либо остальные двери вынесут. Либо, если они завинчены особо твердыми скрепами, погибнут люди.