По итогам 15 лет бурного развития интернета улица, забытая и покинутая на произвол маргиналов, вступила в свои законные политические права.

Несколько лет назад кандидаты и их штабы с гордостью сообщали об открытии веб-сайта. Это было доказательством своевременности и актуальности кандидата, его готовности взаимодействовать с молодой аудиторией. Теперь с той же невероятной гордостью кандидаты и их штабы рассказывают о готовящихся пикетах около метро, о планах поквартирного обхода избирателей, о том, что нужны живые люди для агитации.

Это в Москве, городе, где гаджетов больше, чем людей. О сетевой агитации кандидаты и их штабы говорят куда более сдержанно.

Увлечение интернетом в политических целях было совсем не случайным. После того как телевидение было сосредоточено в одних, далеко не щедрых руках, те, кому не досталось ничего, кинулись искать обходные дороги. Интернет казался отличной альтернативой. Тем более что и количество пользователей росло день ото дня.

Однако события последних двух лет доказали, что одной сети явно недостаточно для настоящей мобилизации актива, будь он хоть оппозиционный, хоть провластный. Прежде всего потому, что никакая сетевая перекличка не способна дать сколько-нибудь точное преставление о том, на кого и в какой степени можно рассчитывать. Помнится, перед одним московским митингом было объявлено интернет-голосование по вопросу, стоит ли соглашаться с местом, предложенным властями. За жесткую позицию высказались несколько тысяч человек. Организаторы согласились с ними и пошли на конфронтацию. На место проведения несанкционированной акции пришло втрое меньше, причем часть из них явно ни в каком голосовании участия не принимала. И это вовсе не эксклюзивное свойство оппозиционеров. Замечено, что одни люди бывают на «путингах», а другие красочно описывают, как здорово на них сходить, да только вот все не до этого. Пересечения крайне редки.

Одно дело запостить гневный демотиватор, а другое – распечатать его и пойти постоять где-нибудь. Хотя бы и в разрешенном месте. Просто и легко облаять оппонента в сети, другое дело встретиться лицом к лицу, пусть даже и на людной площади, пусть непосредственной беседе будут мешать сотрудники полиции (в первой половине 90-х политические оппоненты часто проводили мероприятия на соседних площадях, и желающих перевидаться на кулачках всегда было предостаточно, милиция еле справлялась).

Строить политическую кампанию, основываясь исключительно на сетевых эмоциях, можно, только мало что хорошего получится. В свое время немало карьер рухнуло из-за того, что политик воспринимал свою телевизионную популярность как настоящую, а вежливого телеведущего рассматривал как воплощение всех избирателей. Сеть создает еще большую иллюзию собственной правоты и непогрешимости.

Запрос на полноценную обратную связь – доказательство того, что выборы хоть немного, но вернулись в политическую жизнь. И это накладывает новые обязательства не только на граждан, но и на тех, кто хочет быть лидером.

В борьбе за реального избирателя нельзя небрежно играть словом и вворачивать обороты, почерпнутые на закрытом и крайне веселом форуме. «Твиттер-стайл» может иной раз и выручить, но разговаривать на нем все время нельзя, потому что сочтут идиотом. С реальными собеседниками нельзя беседовать так же, как с виртуальными. В жизни нельзя забанить оппонента. Его, конечно, можно вывести из зала, но шуму будет больше, чем в онлайне. Истерическую реакцию на неудобный вопрос не прикрыть аватаром или парадной фотографией. Ну и вообще никакого комфорта.

Ренессанс офлайна вовсе не означает отмены интернета в качестве эффективного политического инструмента. Просто это по-прежнему играет вспомогательную роль, и вряд ли что-то изменится в ближайшие годы.

Выиграет тот, кто сможет повесить сеть на что-то более основательное.

Можно, конечно, и оставаться в интернете. Хлопот уж точно меньше.