Ольга родилась в Казахстане. В девять лет узнала, что бабушка и папа сидели в тюрьме. Не могла поверить, что такие хорошие люди — и вдруг! Детская голова не знала слова «репрессии». Что такое ГУЛАГ, преследовавший ее семью всю жизнь, еще предстояло понять. Собственно, они и оказались в Павлодаре из-за того, что бабушка с отцом не могли жить в столицах и вообще в крупных городах после освобождения из сталинских лагерей.

Всего бабушку арестовывали трижды, а отца дважды.

Когда родственников реабилитировали, а позже дали квартиру, семья стала собираться в Москву. Ольга ехать не хотела. 17 лет, друзья, кругом все привычно. Училась в педучилище. Но поехала.

В Москве все по-другому. Ярче, свободнее. Закончила «местное», московское педучилище, куда сначала не хотели брать из-за павлодарской прописки. Работала в детском саду. В институт? Конечно, надо было. Но теперь что об этом говорить. Комсомол, атеизм — все как положено советской девушке.

В Бога не верила, хотя в детстве бабушка ставила на колени и заставляла читать молитвы вслух.

Проверяла, запомнила внучка слова обращения к Богу или нет. Кстати, с Ольгой и ее сестрой она говорила только по-английски. А с сестрой еще и по-французски. Строгая бабушка, выросшая в аристократической дореволюционной семье, полагала, что музыка и иностранные языки дадут независимость ее внучкам.

Ольга выскочила замуж, чтобы избавиться от, как тогда ей казалось, излишней опеки родных. О том, что от брака бывают дети, тогда не задумывалась. Родился первый сын. За ним второй. Мечтала открыть собственный детский сад. Даже планы рисовала того, как он будет устроен, если объединить две квартиры на первом этаже. Девять лет проработала с детишками, получая за это 85 рублей в месяц. Маловато. А тут еще развелась с мужем.

Пошла на курсы звукооператоров. Устроилась работать на радио. Попала на иновещание. Поехала от работы в командировку в Чехословакию. Родители, которые за всю жизнь ничего, кроме Сибири, Казахстана и Архангельской области, не видели, ликовали.

Ольга прошла инструктаж перед поездкой: около витрин с колбасой и мясом не задерживаться и тем более не обсуждать, почему у них есть колбаса, а у нас нет.

В конце 80-х Ольгина старшая сестра поехала туристом в США и осталась там. В 91-м предложила Ольге подработать — готовить и убирать за группой американцев, технарей, которые занимались в России каким-то прообразом сотовой связи. А жили они в квартире уехавшей сестры. Эта подработка переросла в другую. Один из американских инженеров привез в Россию жену и двух детей. Ольга стала у них домработницей. На радио брала ночные смены, а днем готовила, стирала, убирала и делала уроки с американскими детьми. Вот где пригодился бабушкин английский.

Обрушились как снег на голову смерть отца и болезни бабушки и мамы. Пришлось уволиться с радио. Американцы тоже уехали. Выживали на райсобесовскую помощь и мамину пенсию.

Молоко и хлеб, хлеб и молоко. Мясом кормили только кота.

Американский инженер, в доме которого она работала, снова приехал в Россию и открыл собственный бизнес. Жил один, с женой расстался. Позвал Ольгу на работу. Небольшой бизнес в середине 90-х — это что? Разборки, рэкет, валютные риски, навязчивые предложения быть «крышей»… А хозяин фирмы — американец, хоть и говорящий по-русски, но не владеющий технологиями русской жизни.

Ольга, что называется, была и швецом, и жнецом, и на дудочке играла окрестным милиционерам.

За десять лет доросла до директора. А в середине пути вышла замуж за своего говорящего по-русски американца. А потом уехала в Америку. В общей сложности у них с мужем на двоих девять внуков. Собирая их всех к себе, Ольга чувствует, что руководит неплохим детским садом. О чем и мечтала в юности.