Грустить о том, что Алексея Саврасова приспособили к своим нуждам почвенники и государственники, у нас не принято. Ну, приспособили и приспособили – хватает и без него культурных ценностей. Он как бы априори надоел выпускникам советских школ, хотя большинство из них только репродукцию «Грачи прилетели» и знают. Сначала на примере Саврасова учили Родину любить (дескать, даже птицы из дальних стран возвращаются, поскольку нет ничего милей и дороже отеческой землицы), потом сотворили из него радетеля веры, прикинув количество изображенных храмов.

Для полноты измерения добавьте еще сомнительных «саврасовых» на антикварном рынке.

Так вот и размениваются посмертно таланты и репутации.

Вероятно, сотрудники Третьяковки имели в виду реабилитационную задачу, когда задумывали выставку. Но и на дату польстились, не без этого: 175-летие Саврасова удачно перетекает в 150-летие самой галереи, которое будет праздноваться в мае. Как-никак, Алексей Кондратьевич был одним из любимейших художников Павла Михайловича. Картина «Вид в окрестностях Ораниенбаума» легла в основание коллекции. Полотна Саврасова и дальше покупались охотно, так что в галерее одно время имелся образцовый набор. Но когда советская власть принялась за активную перекомплектацию музеев, набор заметно поредел. Саврасовым щедро одаривали и российскую глубинку, и «национальные окраины» – видимо, для формирования шаблонов патриотизма. Теперь выпросить назад, даже на короткое время, – проблема. К нынешней ретроспективе сумели доставить экспонаты из двух десятков российских городов, а вот фонды «ближнего зарубежья» – Риги, Киева, Баку, Алма-Аты – остались недосягаемы. Удалось договориться только насчет картинок для каталога.

Но все равно получилась самая значительная персоналка за период с 1947 года.

Удобный случай разобраться, что за художник, чем интересен, почему востребован национал-патриотами и почему ценим профессиональными живописцами.

С национал-патриотами проще всего, конечно: у них начетнический принцип – кто не против нас, тот за. В оправдание автора можно лишь заметить, что ни к каким общественным движениям он не принадлежал и никаких деклараций не подписывал. Любовь к родной природе – процесс даже более интимный, чем любовь между мужчиной и женщиной. Саврасову явно нравилось работать со здешними пейзажами, он получал от этого, извините, кайф – при чем тут имперские идеи или религиозные проповеди?

А художники ценят его потому, наверное, что он был невероятно одарен и привязан тысячью нитей к качественному искусству. Ни щей, ни лаптей, ни шапкозакидательства. Полноценный европейский живописец, сродни малым голландцам и барбизонцам. Перед ним и цель стояла похожая: включить свои ландшафты в разряд тех мест, которые не зазорно изображать. Чтобы не сказал никто: «Фи, моветон!» Между прочим, цель была достигнута – и самим Саврасовым, и его учениками Левитаном, Серовым, Коровиным. Тот же Левитан прямо так и произнес: «Именно Саврасов создал русский пейзаж». Что создал-то? Не березки, не церквушки, а такой способ уложения видов на холст, когда и снобу предъявить не стыдно. Он хорошо знал, что делал в профессиональном плане. А вы говорите, грачи.

Художником «одной картины» его ославил Александр Бенуа – просто красного словца ради. Хотя вещь действительно выдающаяся. То, что предъявлено сегодня зрителям – это авторское повторение, «исходник» давно затерялся. Но повторение конгениальное. Позднее, став бомжом и алкоголиком, Саврасов зарабатывал на хлеб и на водку такими вариациями «Грачей», от которых его самого наверняка воротило. Это еще одна грань российского гения – и еще одна сложность для устроителей выставки. Как показать максимум возможного без перекоса в деградацию? Вроде бы получилось. Диковатые работы 1880–90-х по-своему роднятся с былыми успехами. А в разделе графики вообще происходит чудо: там возникает изысканность – слово, почему-то редко сочетаемое с именем этого художника. Хотя карандашные рисунки Саврасова при любой датировке невообразимо хороши. Что называется, мастерство не пропьешь.

Попутно выясняется, что Алексей Кондратьевич – не только певец расейской неизбывности: есть у него и виды швейцарских Альп, и хохляндские хатки, и минареты. Можно обнаружить работы под заголовками «Бурлаки на Волге», «Рожь», «Гибель корабля в море» – и убедиться, что с Репиным, Шишкиным и Айвазовским здесь нет ничего общего. Он довольно разный, Саврасов. И довольно цельный. Не требуется его безоглядно любить – попробуйте просто увидеть и почувствовать.

Бередить душу лирическими пейзажами можно будет до 12 марта в Инженерном корпусе Третьяковской галереи (Лаврушинский пер., 12).