Цивилизация
Готэм стоит мессы – это британский режиссер Кристофер Нолан решил еще в прошлый раз, когда заставил печального умницу Лайама Ниссона отрастить бороду и обернуться всадником апокалипсиса. Тогда его бесноватый мститель ускакал в бездну на падающем монорельсе, ознаменовав разрушение последнего символа старого, сказочного Готэма. Именно поэтому теперь город пробил стены своей реальности и ввалился к нам. Сами напросились.
Конец света – явление сколь страшное и величественное, столь и светлое – праведники должны спастись. После Армагеддона «Бэтмена. Начала» стало понятно, что праведников в этом городе нет, они такие же, как мы, им предстоит ад. После светлого рыцаря Брюса Уэйна, с его китайскими ушками и высокими технологиями, пришел черед если не назгулов, то просто темных рыцарей.
Вопрос в том, кто же здесь темный, а кто еще темнее.
Может быть, самый темный здесь Харви Дент – честный окружной прокурор в одной из адских провинций, борец со Зверем или Драконом, если угодно, которому Нолан собирался посвятить фильм. Точнее, не ему, а Двуликому – обугленной Фемиде, слепой, как обожженная монета с двумя орлами. Его пробует на зуб эта жизнь, этот город. Он, Белый рыцарь Готэма, опускается вниз головой в черное и вязкое, его превращение из Белого в Черного (но не Темного) рыцаря, если опустить подробности, мы наблюдаем два с половиной часа.
С точки зрения здравого смысла и, как ни крути, жанровой принадлежности «Темного рыцаря», таковым следует единогласно признать Бэтмена.
Его кошмар проходит у нас перед глазами. Все эти русские балерины Наташи, хай-тек-мотоциклы и бэтмобили, обожженные прокуроры – чудовища, порожденные сном его разума. Только вот обладатель этого разума если не мертв, то в коме. Усталый красавец-призрак Брюс Уэйн может только наблюдать, как рушится все, ради чего… Да вообще все. Его наряд становится главным препятствием к нормальной жизни, и только он дает ему хоть немного плоти. Костюм дает силу и управляет, он заставляет умирать и превращаться из старого, доброго Бэтмена в нового и злого… Ну да, в Темного рыцаря. Миллионеру не нравится убегать от собак, крылья страшно болят, голова не поворачивается, а что делать. Что не убивает – делает страннее.
«А чего ты такой серьезный?» — спрашивает у каждого из них истинный победитель этого конкурса – Джокер. Обойдя все уловки, посмеявшись над плетущимися в хвосте соперниками, именно он, чуть пошатываясь и бормоча, всходит на престол Темного рыцаря Готэма. Все параллели между погибшим Хитом Леджером и его героем бессмысленны.
Джокер единственный обладает здесь собственной, очень очевидной, хоть и шрамированной плотью.
Конечно, он рыцарь. Он даже не беспринципен – этого слова просто не существует в его мире, как нет его для другого великого злодея, родившегося в этом году, – Антона Чигура. Разница между ними лишь в одном. Чигур – воплощенная стихия, милосердная и бесстрастная смерть, напялившая идиотский парик и вооруженная баллоном для забоя скота. Джокер – предельно индивидуален, хоть и лишен сколь-нибудь достоверного бэкграунда. Он личность, превратившаяся в стихию. Он не мировая воля, но индикатор, своим примером показывающий тщетность попыток жить в этом мире согласно правилам и планам. «Я лишь собака, бегущая за машиной. Я даже не знаю, что с ней делать, когда догоню». Джокер лукавит. Он знает, что делать с этой машиной – Бэтменом, Двуликим-Дентом, Готэмом. Он не срывает масок, но обрекает их быть собой, чтобы все не рухнуло окончательно.
«Темный рыцарь» не должен был стать рассказом о борьбе с энтропией и общественными нормами, но стал им. Он должен был, как предыдущий нолановский «Престиж», вызывать липкий страх или вязкую скуку, а обернулся нескончаемым потоком адреналина. Он должен был поведать, как человек превращается в монстра, а получился про то, как воскресают из мертвых.
