Цивилизация
Ремонт нередко становится двигателем гастрольных процессов. Вот и нынешний московский показ оказался возможным не в последнюю очередь по причине капитальной реконструкции музейного здания Ленбаххаус в Мюнхене. Это заведение изначально являлось хранилищем наследия портретиста Франца фон Ленбаха, после смерти которого вдова передала в дар Мюнхену фамильную виллу вместе с работами покойного мужа. Фон Ленбах был художником не из последних, однако его известность никогда не достигала планетарного масштаба. Так бы и оставался этот музей достопримечательностью средней руки, если бы в 1957 году престарелая Габриэла Мюнтер не завещала ему свою коллекцию. Этот дар воспринимался как настоящая сенсация: десятки работ самой Мюнтер, ее гражданского мужа Василия Кандинского, их соратников Франца Марка, Алексея фон Явленского, Августа Макке, Пауля Клее – набор не просто весомый, а сногсшибательный. Так Ленбаххаус в одночасье превратился в музей мирового уровня.
Стоит сказать, что подобная выставка чисто теоретически могла бы пройти в Москве еще столетие назад.
Кандинский тогда страстно мечтал о международной кооперации «Синего всадника» и вынашивал планы презентации мюнхенского объединения у себя на родине. Но дело ограничилось лишь участием единичных произведений в московских выставках авангарда.
За минувшие годы полноценного экспозиционного знакомства российской публики с феноменом «Синего всадника» так и не произошло, хотя по отдельности авторы этого легендарного сообщества фигурировали на нашей арт-сцене неоднократно.
Чаще остальных, разумеется, предметом внимания оказывался все тот же Василий Кандинский, благо в отечественных музеях представлен он неплохо. Но его персональная мюнхенская коллекция обладает особым свойством: на ее примере хорошо видна эволюция художника от фигуративности к абстракции. Стоит только выстроить цепочку от начала 1900-х годов к началу 1910-х – и весь творческий процесс как на ладони.
Таким убедительным в своей непрерывности рядом наши музеи похвастать не в состоянии.
Про других членов «Синего всадника» говорить тем более не приходится: в отечественных коллекциях их произведения чрезвычайно редки. Разве что вспомнить об аукционных приобретениях последнего времени: состоятельные клиенты из России охотно покупают в Лондоне работы Алексея Явленского и Марианны Веревкиной: патриотических настроений никто не отменял. С художниками из Германии дело обстоит заметно хуже, хотя наши коллекционеры порой обращают внимание и на них. В любом случае без содействия Ленбаххаус представить «Синий всадник» как цельное эстетическое явление нам было бы затруднительно.
Название этого общества и знаменитого одноименного альманаха 1912 года Кандинский объяснял слегка иронически: «Франц Марк любит лошадей, я – всадников, а синий цвет нравится нам обоим». В действительности, конечно, никакой иронии не подразумевалось: эти люди к своей деятельности относились с необычайной серьезностью, искренне считая себя провозвестниками «эпохи Великого Духовного». Пожалуй, именно убежденность в собственной правоте и бескомпромиссность как следствие увлеченности привели к тому, что жизнь объединения оказалась очень недолгой. Они рассорились не из-за денег или лидерских амбиций, а из-за идейных разногласий. Последним и окончательным фактором, довершившим распад сообщества, стала Первая мировая война. На ней погибли Франц Марк и Август Макке, остальные рассеялись по Европе. В частности,
Кандинский вернулся в Москву, где женился на юной барышне Нине, поставив тем самым точку в многолетних отношениях с Габриэлой Мюнтер. В силу как раз этого обстоятельства у нее осталась коллекция ранних произведений Василия Васильевича: не простив измены, Габриэла отказалась вернуть бывшему возлюбленному его картины.
Не менее драматично происходил и разрыв Алексея Явленского с Марианной Веревкиной, доживавшей свои последние годы в полной изоляции в швейцарской Асконе.
Но все последующие перипетии не могли перечеркнуть уже состоявшегося. Недолгая история «Синего всадника» (впрочем, до того существовали и объединение «Фаланга», и «Новое художественное общество Мюнхена», так что на практике не столь уж коротка была эта летопись) – так вот, история «Синего всадника» вошла в мировые анналы навсегда. И пленэры 1908 – 1909 годов, проходившие в селе Мурнау, в предгорье баварских Альп, остались не просто напоминанием о романтической дружбе двух семейных пар – Кандинского с Мюнтер и Явленского с Веревкиной, но прежде всего свидетельством революционного эстетического рывка, совершенного этой компанией.
Знаменитое полотно Кандинского «Концерт III (Впечатление)», навеянное в 1911 году музыкой Арнольда Шёнберга, – это не просто неожиданный эмоциональный выверт, а программная веха на пути к беспредметности. Пусть зрителя не смущает столетняя дистанция между теми временами и сегодняшним днем. Она не скрадывает живых чувств и устремленностей, которыми были обуреваемы все без исключения участники «Синего всадника». И музейный статус выставки уловить эту энергию не мешает.
