Цивилизация
«Пахита» появилась на свет в Париже в 1846 году, на излете романтизма, в период начинающихся незлобивых насмешек над идеалами прошлых лет, в которых, как в «Сильфиде или «Жизели», танец занимался серьезными вещами, пытаясь рассказывать о душевной жизни. Теперь, в середине века, наступил черед спектаклей, в которых сюжет едва прикрывал безразличие к логике и даже здравому смыслу, не говоря уж о более глубоких материях. Либретто отныне рассматривалось как повод для формально красивых танцев, за фасад которых заглядывать бессмысленно, но глаз получает немалое удовольствие. «Пахита» — яркое тому доказательство:
история главной героини сильно напоминает оперетку, зато хореография местами превосходна.
Действие происходит в Испании времен Наполеоновских войн. Девица по имени Пахита живет в цыганском таборе, но смутно чувствует свою инородность: у нее с рождения есть портрет-медальон осанистого мужчины в парадном мундире. На жизненном пути красавицы маячит роковой злодей Иниго — влюбленный в нее сосед по табору, но девушка его отвергает, зато приближает француза-аристократа Люсьена, прибывшего в Испанию вместе с отцом-генералом. Люсьен, понятное дело, тоже влюблен по уши и благородно хочет жениться, однако чуть не погибает в результате сговора бандита Иниго и коварного испанского губернатора. Но Пахита подслушивает заговорщиков и спасает жизнь Люсьену, а заодно узнает, что
лицо с медальона — ее родной отец, а родитель любимого мужчины — дядя, и теперь можно, не боясь мезальянса, выйти за красивого кузена в гусарском ментике.
На эту сказку (по мотивам новеллы Сервантеса «Цыганочка»!) композитор Дельдевез написал музыку, а хореограф Жоэеф Мазилье поставил танцы. Через год после парижской премьеры балет появился в России, куда его привез Мариус Петипа, как раз начинавший триумфальную карьеру в русских императорских театрах. В 1882 году Петипа, уже знаменитый постановщик балетов, еще раз вернулся к «Пахите» —
и присочинил целое действие, знаменитое финальное гран-па, балет в балете, часто исполняемый отдельно и сохранившийся до наших дней.
В отличие от спектакля в целом, который канул в небытие после 1919 года, когда последовал запрет советской власти на показы «дворянского» зрелища.
Французский хореограф Пьер Лакотт, специалист по восстановлению и реконструкции старинных балетов, не так давно, в 2001 году, взялся восстановить «Пахиту». Впрочем, «восстановление» — чересчур громкое слово. Лакотт, разумеется, сохранил осколки оригинала — это самое гран-па, истинный парад классического танца, а еще па-де-труа в первом действии и детскую мазурку в последнем. Все остальное сочинено им самим с учетом сохранившихся и найденных в архивах сведений о первоисточнике.
Так что нынешний спектакль — современная адаптация сразу двух версий балета, русской и французской.
Сценограф Луиза Спинателли придумала костюмы, презрев женскую моду времен Наполеона, но учтя вкусы середины XIX века. На сцене появились живописные утесы с пропастями и мостиком через бездну, цыганский шатер и губернаторский дворец. Среди этого разворачивается мастеровитый новодел, возведенный не без изящества и изобретательности. Конечно, гран-па с развернутым лирическим дуэтом героев и россыпью женских двоек и четверок, как всегда, впечатляет. Даже с поздней советской прибавкой в виде мужской вариации и с не существовавшим в 1881 году фуэте прима-балерины. Лакотт постарался и за Петипа с Мазилье, и за себя, в том числе и в недрах вроде бы неприкосновенного для реставратора гран-па, —
поставил танцы, в которых то и дело теряется и без того небогатый событиями сюжет.
Насколько точно все вновь поставленное соответствует эпохе Мазилье — вопрос, который часто хочется задать. Но это на самом деле не важно, главное — комбинации Лакотта изобретательны не по-нашему (что придает им в России дополнительный интерес) и, во всяком случае, танцев много, даже слишком. Бравые офицеры на балу танцуют что-то воинственное — с дамами и без дам. Аристократки, в свою очередь, гоняют с кавалерами кадрили и галопы. Цыгане тоже бросают экстравагантный вызов. Поселяне и поселянки изображают нечто псевдонародное, испанские женщины красиво гнут спины, а испанские мачо, как тореадоры в «Дон-Кихоте», лихо крутят плащами в коллективной пляске.
Балетная труппа Парижской оперы танцует в «Пахите» по-разному, часто и очень хорошо. Как, например, Алис Ренаван в партии Пахиты или Пьер-Артюр Раво в па-де-труа (хотя у этого ладно танцующего юноши проблема с поддержками балерин).
Обучение классике в Париже поставлено, как известно, очень прилично: точность позиций, беглость стоп и координация восхищают, как и искусство четкого, выпуклого пантомимного жеста у солистов.
Это не отменяет отдельных профессиональных проблем, вот хотя бы Флориан Маньоне (Люсьен) и Одрик Безар (Иниго): они порядочно наошибались в прыжках-антраша, а первый еще и в цикле прыжков по кругу (под жаргонно-балетным названием «козлы»). Но в целом выпускники французской школы даже на уровне масс могут делать то, чего наши артисты не умеют.
Двойные туры на пальцах в разные стороны — только так.
Па-де-баски (высокие выбрасывания ног) — у кордебалета запросто. Лакотт так и говорит: «Техника «Пахиты» требует больше живости, чем лиризма. Балеринам необходимо соответствовать старой технике allegro (которая постепенно исчезает)». Живость в момент исполнения гран-па была, хотя, возможно, несколько формальная для стиля Петипа, не очень привычного французам. Благородный шик в бисере мелкой техники (когда труппа трудилась над танцами самого Лакотта) — тоже. Но автор этих строк давно не видел ничего ужаснее, чем юные воспитанники балетной школы при Опере, исполняющие детскую мазурку. Во Франции не учат народно-характерному танцу, а показать, как правильно, видимо, было некому. В итоге — ни одного правильного телесного акцента, жалкое топтание и тоскливое непонимание стиля. Бедные дети, которых выпустили на сцену неподготовленными. Это же прямое покушение на миф о лучшем в мире французском балете.
