Цивилизация
23 ноября телефильм, посвященный пятидесятилетию британского сериала «Доктор Кто», одновременно был показан в 76 странах. За год до этого с похожими почестями был отмечен юбилей Джеймса Бонда. А еще чуть раньше с аналогичным размахом прошло открытие Олимпийских игр в Лондоне. Каждое событие по-своему иллюстрирует культурное могущество Великобритании, играючи остающейся интеллектуальной империей, над которой никогда не заходит солнце. Была владычицей морей, стала владычицей умов.
Запуск главной ракеты назначен на 1 января, когда выйдет третий сезон «Шерлока».
Что в нем произойдет, нет даже смысла предсказывать: сценарист Стивен Моффат из «Доктора Кто» обучен таким фокусам со временем и пространством, что зритель в любом случае останется в дураках. Интереснее задуматься,
как тощий невротик Шерлок стал атлантом современной культуры.
На первый взгляд кажется, что секрет успеха сериала – в чутко уловленном духе времени. Все нулевые массовый кинематограф занимался созданием того, что войдет в историю как «трагикомикс», —
превращал супергероев в драматических персонажей.
То, что у мужчины в костюме Зеленого фонаря должны быть большие проблемы, не было секретом и в прошлом веке, но тогда над этим предпочитали смеяться. Нулевые годы предложили над этим еще и плакать. Судя по сборам фильмов Кристофера Нолана, зритель под этим соглашением подписался.
На телевидении тем временем происходил обратный процесс: серьезных драматических героев старательно превращали в гиков — в нулевые годы все помешались на «Докторе Хаусе», «Обмани меня» и «Теории большого взрыва». За этим невинным любованием людьми со странностями и успешными нонконформистами, за этим робким отторжением политкорректности и стандартов жизни в какой-то момент начало маячить какое-то новое ницшеанство. Телевидение придумало сладкий миф, комплиментарный умному зрителю:
среди нас живут ворчливые супермены, которые знают, что все мы врем, но все равно готовы постоянно нас спасать.
Они – лучшие в науке, медицине и отправлении правосудия. Если прилипнуть к этим китам, то все будет хорошо. И, как знать, может быть, мы, умные зрители, и сами – такие же сверхлюди.
Британский «Шерлок» выкрутил это послание свободным людям свободного мира на максимальную громкость. Эксцентричные вундеркинды водились на телевидении и до него, но здесь как нельзя кстати пришлась формула Конана Дойла, согласно которой
гений – никто, если у него под ногами не мечется восторженный обыватель.
Доктор, то есть, Ватсон – преданный зритель, сумевший забраться в ящик к любимому герою.
Бенедикт Камбербетч безупречен в роли взбалмошного гения, но и Мартин Фримен органичен в роли обывателя. Не случайно первый в свободное от франшиз время играет Джулиана Ассанжа. А второй, наоборот, на пике карьеры стал «Хоббитом» — символом обстоятельного британского уюта, самым маленьким человечком на свете, отправившимся на чужую войну; чуть ли не правозащитником гномов. Не случайно у первого такое лицо, что ему подвластен любой британский тип, от Оскара Уайльда до Яна Флеминга. А второй в каждом своем фильме играет лохматого тюфяка в домашнем халате, оказавшегося в эпицентре исторической бури.
Не случайно первый писал диплом про Стэнли Кубрика и играл Стивена Хокинга. А у второго ни у кого даже в голову не приходит спросить, о чем там его диплом.
Весь сериал, другими словами, держится на герое Мартина Фримена. Поэтому и теряется часть магии, когда его выталкивает из кадра Джим Мориарти.
Новый тандем Холмса и Ватсона по культурной мощи не уступает известному дуэту Мигеля Сервантеса, но ценности транслирует совсем другие. Дон Кихот и Санчо Панса были бедствующими гуманистами, рыцарем печального образа и вверенным ему пузатым народом. В «Шерлоке» об альтруизме нет и слова:
сериал предлагает смотреть на человеческий муравейник с высоты Рейхенбахского водопада.
Никакой ответственности перед обществом, мотивировавшей всех до одного классических сыщиков литературы, здесь нет. Юного Шерлока Холмса занимают в первую очередь вызовы для его интеллекта, а сопутствующее спасение мира он воспринимает как условие безупречного прохождения игры.
Это надменное шоу, потакающее нашим мечтам о собственной исключительности, но и оно умеет посылать позитивные сигналы. В нем легко увидеть призыв к интеллектуальной мобилизации – особенно на фоне тотальной расхлябанности всех вокруг.
Никто не хочет быть «ватным», как Ватсон. Все хотят остроту ума Холмса.
В прошлом веке знаменитая формулировка Шерлока про мозг как «чердак знаний» шокировала и дразнила: вот ведь невежда. В этом веке она вполне годится на роль манифеста для людей, накрытых информационными потоками и попавшихся в социальные сети. Наконец, молодежь ценит в «Шерлоке» его стильный нонконформизм:
герой, прежде чем расплеваться с унылым социумом, надевает пальто Belstaff.
Бенедикт Камбербетч, давно обогнавший по числу поклонниц Джорджа Клуни, кажется, и в жизни придерживается тех же правил. Все условности киноиндустрии – например, необходимость накачаться и высушиться до кондиций фитнес-модели в «Звездном пути» — для него что-то вроде игры. Он, кстати, выходец из офицерского рода. Дисциплиной духа и тела от него будет веять, даже когда он решит сыграть бездомного наркомана. Молодые зрители эти сигналы улавливают хорошо – потому что находятся в поиске ролевых моделей.
В «Шерлоке», конечно, есть и чисто технические поводы для восторгов. По качеству драматургии и ритму сериал максимально приближен к большому кино. Сценарий похож на кубик Рубика, который взорвется в руках, если сделать неверный жест. Таких головоломок нет ни в одном блокбастере об иллюзионистах.
Сцену падения Шерлока с крыши уже два года разгадывают лучшие умы Youtube и «ВКонтакте».
Это вам не «Красная свадьба» — погуляли и забыли.
Заодно каждая серия «Шерлока» похожа на завтрак для чемпиона: здесь есть все полезные элементы сразу. Вернее, на ужин для городского пижона. В каждом эпизоде – и драма, и комедия, и триллер, и адреналин, и игры ума. Именно так описывал метод Шекспира Пушкин: «Смех, жалость и ужас суть три струны нашего воображения». За юмор в «Шерлоке» отвечает Джон Ватсон, за сочувствие – Ирен Адлер, за ужас – Джим Мориарти.
Прежние версии «Шерлока Холмса» в известной степени придумали викторианскую Англию.
Новый сериал – тоже системообразующая вещь, сочиняющая образ Cool Britania вместе с Олимпиадой, бондианой, «Доктором Кто» и «Отбросами».
В этом спецотряде, по-хорошему, должны были служить и Гарри Поттер с Хоббитом, но в их уставный капитал бесцеремонно вошел Голливуд. «Шерлока», в отличие от полурослика и грязного Гарри, заграницей так просто не испортишь.
Когда сериал вышел три года назад, половина российских критиков почему-то принялась сравнивать его с советской классикой и радостно распрощалась с последней.
Хотя общего у них только одно слово в титрах.
У нового Шерлока Холмса уже начали появляться двойники по всему миру – например, американский «Элементарно». Но это определенно вписывается в его имперские планы. Не случайно юристы BBC даже толком не сопротивлялись, когда американцы из CBS фактически воровали брендбук сериала. Чем больше клонов, тем величественнее оригинал. Именно так шел к успеху, скажем, агент Смит.
