Цивилизация
Летом на постоянно обновляемой фейсбук-странице Чечилии Бартоли стали появляться странные записи. Череда портретов российских императриц XVIII века дополнялась экскурсами в историю с датами и деталями, достойными учебников истории: «1772 год, первый раздел Польши: Россия получает значительную часть польской территории». «Спасибо за то, что просветили нас относительно этого трагического факта польской истории», – высказывается в комментах поклонник. А еще записи на русском, портреты французских писателей и философов эпохи Просвещения, с некоторыми из которых Екатерина II состояла в переписке, фотографии самой певицы в белоснежных мехах.
И следующее за этим встревоженное: «Пожалуйста, имейте в виду, что мех, в который облачена Чечилия на обложке альбома, искусственный».
Собранные в альбоме арии относятся к правлениям трех российских императриц – Анны Иоанновны, Елизаветы Петровны и Екатерины II, – в музыкальном плане имеющих больше общего, чем различного.
Оперное искусство, получившее постоянную прописку при дворе Анны Иоанновны и воспринимавшееся скорее как развлечение, конкурировало с военно-музыкальными экзерцициями и фейерверками, но со временем эволюционировало в неотъемлемую часть жизни императорского двора наравне с театром – даже при не слишком музыкальной Екатерине II.
Символическая сторона оперного искусства стала еще одним каналом для манифестации власти, полная метафор и аналогий, смысл которых (помимо конкретного «сценария» для каждой императрицы) заключался в сближении с европейской цивилизацией в целом и общеевропейским институтом монархической власти в частности.
Так, одним из центральных событий коронационных торжеств Елизаветы Петровны стала постановка оперы «Милосердие Тита», написанной учеником Порпоры и Скарлатти немцем Иоганном Гассе и недвусмысленно намекавшей на то, что Елизавета – «Тит времен наших». Опере предшествовал пролог, по сути, отдельное произведение на слова одного из самых образованных людей своего времени, придворного историографа Якоба Штелина, музыка Доменико Далольо, итальянского музыканта на русской службе. Ария олицетворения России – Рутении из пролога представлена на диске. Судя по свидетельству самого Штелина, плач Рутении, чью роль исполнила итальянское контральто Катерина Джорджи, в окружении «подданных» – детей на полутемной сцене на фоне разрухи и разорения страны, устроенных предыдущим правлением, заставил рыдать четырехтысячный зал, «не могла удержаться от слез» и императрица. Теперь, в XXI веке, зная детали этой не слишком изощренной манипулятивной технологии, столь сильные эмоции могут быть обеспечены разве что за счет исполнительского искусства, и Бартоли это под силу.
Почти за двадцатилетнюю карьеру она не потеряла ничего из своего вокального арсенала, с которым впервые покорила публику: доведенная до автоматизма колоратура, диапазон в две с половиной октавы, нечеловеческая техника дыхания, переданная от мамы-певицы.
Но даже самое детальное описание ее возможностей не объясняет феномена Бартоли, который можно только услышать и почувствовать. Например, во второй арии диска, исполненной на русском. Речь об арии Геракла из оперы «Альцеста» – второй в истории, написанной на русском языке.
За слова отвечал Александр Сумароков, но музыка по-прежнему была уделом иностранцев: на сей раз она принадлежала Герману Раупаху, который через год займет место Франческо Арайа, прослужившего при русском дворе более двадцати лет. Яростная, стремительная, начинающаяся со слов «Разверзи, пес, гортани, лая» ария сложна для исполнения в принципе, но речевое интонирование Бартоли оставляет понятным для слушателя каждое слово; и все это на фоне головокружительных колоратур и фиоритур, которые обрушиваются с каждым новым тактом с энергетикой Ниагарского водопада.
Альбомы Бартоли уже на экваторе ее карьеры превратились для поклонников в нечто большее, чем просто новые записи любимой певицы.
Это всегда аттракцион: диск малоизвестных арий Глюка; «Сальери-альбом», открывший широкой публике простую истину того, что смертельный соперник Моцарта отнюдь не являлся бездарным завистником; наконец, «Запрещенная опера» с барочными шедеврами Генделя, Скарлатти и Кальдара, поданными под видом благочестивых ораторий, поскольку на целых десять лет Ватикан запретил исполнение оперы в Вечном городе, оправдав это и по сей день влиятельной необходимостью «охранения нравов».
