Миру нужен доктор: как сериал «Фрейд» отразил наше время

Вена, 1886 год. Начинающий доктор Фрейд безуспешно пытается убедить коллег в наличии таинственного подсознания, определяющего поступки людей вопреки их воле, однако несмотря на насмешки научного сообщества, именно он оказывается способен помочь полиции в расследовании череды жестоких, внешне ничем не мотивированных убийств, которые оказываются связаны крайне неочевидным способом.

Премьера стримингового сервиса Netflix «Фрейд» российским зрителям может разом напомнить два внешне очень непохожих проекта — культового британского «Шерлока» с Бенедиктом Камбербэтчем и эксцентричный отечественный телесериал «Гоголь». Как и в первом, зрителю стремятся показать мыслительный процесс детектива. С отечественным же продуктом «Фрейда» роднит подход авторов, поместивших реального исторического героя в мир фантазий и наваждений, вдохновленных его идеями.

Такое сюжетное решение неизбежно спускает саму тему сериала из облаков научных теорий и высоколобой культуры на землю — в мир современного развлекательного телевидения. Элегантные костюмы, проработанные до мелочей интерьеры, серьезная, до морщин на лбу, актерская игра, максимально мрачная атмосфера. Все это еле-еле прикрывает то веселье, с которым сценаристы эксплуатировали все возможные темы, приходящие на ум, когда речь заходит о легендарном психоаналитике, — от оговорок по Фрейду до эдипова комплекса.

Утилитарный метод шоураннеров отразился не только на изображении самого основателя школы психоанализа, но и на художественном мире всего сериала, при создании которого пошли в ход, кажется, все самые неоднозначные, провокационные и безумные идеи конца XIX века, богатого на общественно-культурные девиации самого разного рода. Сам же Фрейд и его работа совершенно логическим образом стали ключом к безумию, охватившему мир на сломе веков.

Однако развлекательная природа сериала дала его авторам не очень-то много пространства, чтоб объяснить значение их героя для своего времени, вместо этого «Фрейд» занимается исследованием всей околопсихологической эзотерики-экзотики тех лет — от таро до спиритизма. В духе времени также попутно стираются границы между проверенными и экспериментальными научными методами, и гипноз становится удобной визуальной метафорой для классического разговорного психоанализа.

Переключение с незрелищных внутренних процессов человеческой психики на их яркие и внешние проявления стало причиной невероятного жанрового кульбита сериала. Развлекательная поп-культура, в которую авторы поместили своего героя, перевела разговор о человеческой психике на язык научной фантастики и комиксов — Фрейд подобно юному джедаю никак не может овладеть своей «силой», его подруга-медиум помогает в расследовании убийств в духе главной героини фильма «Константин: повелитель тьмы», а по пути они гроздьями встречают людей, наделенных суперспособностями-травмами.

Взгляд на травмы и отклонения как на особенность психики, а не требующие специального обращения проблемы, появился в кино и на телевидении как запрос общества на отказ от дискриминации и повышение инклюзивности. В этом отношении «Фрейд» больше всего похож на супергеройскую трилогию М. Найта Шьямалана («Неуязвимый», «Сплит», «Стекло»), который первым из режиссеров догадался провести прямую параллель между особенностями развития и сверхсилой.

Остается только удивляться, что эта идея не пришла на ум мастеру постмодернистского хоррора Дэвиду Кроненбергу во время работы над его проектом «Опасный метод», к которому стоит обратиться как раз желающим увидеть более исторически аккуратный фильм о Фрейде.

Однако сосредоточенность на скрытых и неосознанных причинах поведения сыграла с авторами сериала и небольшую злую шутку. При столкновении с произведением, где большая часть героев не сознают причины своих поступков, а те, кто пытается эти причины установить, не до конца понимают суть собственных методов, у зрителя возникает стойкое ощущение сумбура и хаоса.

Развязав себе руки в нагромождении иррационального и околомистического антуража, авторы лишили зрителей, которые «не в теме», главного удовольствия развлекательного искусства – наведения порядка в окружающем мире. А ведь именно оно столь важно и для детективных сериалов (особенно столь усердно подмигивающих в адрес «Шерлока»).

Для этой части аудитории проект может показаться перегруженной непроницаемыми намеками «вещью в себе». Тех же, кто мог бы оценить игру авторов с фрейдистским наследием по достоинству, способно смутить как раз-таки некоторая развязность сценаристов, граничащая с пренебрежением.

Впрочем, та часть аудитории, у которой не возникнет подобных проблем, будет вознаграждена красивым и страшным портретом Европы на пороге глобальных потрясений. Ведь мотив одержимости, потери контроля над собственной волей отдельными людьми, группами и целыми народами действительно был определяющим для периода, предшествовавшего двум мировым войнам.

В этом смысле неслучайны отсылки «Фрейда» и к пивному путчу Гитлера, и к сомнамбулам из немого экспрессионистского фильма «Кабинет доктора Калигари», осмыслявшего через гипноз массовые психозы до и после Первой мировой войны. А эхо, которым уже сегодня, в начале XXI века, раздается тревожная эра опасных и фантастических заблуждений, когда люди утратили контроль над собой, заставляет согласиться с актуальностью и серьезностью вопросов, которые поднимает «Фрейд».