Я обдумываю эту колонку неделю. Потому что на прошлой неделе случилось вдруг чудо, которого я устал ждать, и в которое я до сих пор не смею верить.

Моя хорошая знакомая, доктор гематолог Галина Новичкова, звонит мне и говорит-говорит-говорит, не может остановиться. Я много раз писал о ее пациентах. Ее пациенты — дети, больные раком крови. Я писал о них, потому что им не хватает лекарств, потому что не хватает им денег для пересадки костного мозга. Потому что в больнице у них по стенам грибок, а они умирают от грибка, эти дети. Я писал, потому что при современном состоянии медицинской науки 80% детей, больных раком крови должны быть вылечиваемы, но в России вылечивается только 50% детей. Не хватает лекарств, не хватает донорской крови, недостаточно стерильны стерильные боксы. Не хватает денег, одним словом, и из-за нехватки денег мы теряем каждый год две тысячи детей, которые могли бы жить. Дети умирают, просто потому, что у нас не хватает денег на них при цене нефти 65 долларов за баррель.

У меня над рабочим столом висит грамота от детского онкогематологического центра. В этой грамоте написано, что я помог спасать жизни детей, и эта грамота — немногое, чем я по-настоящему горжусь. Потому что мы действительно боролись. Врачи писали письма в этот свой Минздрав, убеждали чиновников, что нужен в Москве современный гематологический центр, что нужны лекарства, донорская кровь, банк костного мозга, но получали отказы из Минздрава. Писали в правительство, но получали отказы из правительства. Писали в администрацию президента, но получали отказы из администрации президента. А журналисты писали в газетах. А актрисы Дина Корзун и Чулпан Хаматова устроили благотворительный спектакль в театре «Современник». Но все наши усилия заканчивались тем лишь, что нам удавалось собрать несколько сотен тысяч долларов пожертвований на текущие расходы и привлечь несколько сотен доноров (спасибо им!) на донорский пункт. Всех наших совместных усилий хватало только на то, чтоб вырвать из ужасной статистики двух, трех, десятерых умирающих детей в год. А детей умирает две тысячи.

И вот 1-го июня, после нашего благотворительного концерта, одна молодая женщина, плакавшая там, в зале, от тех историй о детях, которые ей рассказывали со сцены, и имеющая знакомых в администрации президента, написала своим знакомым, что в детском гематологическом центре лежит мальчик, у него рак крови, он перенес трансплантацию костного мозга, и есть у него наивная детская мечта — раз уж он приехал в Москву лечиться из далекого города, то вот бы ему в Москве поесть блинов с президентом Путиным.

А на прошлой неделе президент Путин приехал к мальчику в больницу поесть блинов. Блины привезли из администрации президента, поскольку правила безопасности не позволяют президенту есть блинов, выпеченных в больнице. Визит был частный. Президент не встречался с главным врачом больницы, с министром здравоохранения. Президент приехал с черного хода, подарил мальчику подарок и сорок минут говорил с доктором Галиной Новичковой. И она рассказала президенту про то, как нужен в Москве современный гематологический центр, лекарства, донорская кровь, банк костного мозга. Она даже показала президенту свою давнишнюю просьбу построить в Москве гематологический центр и отказ, подписанный президентом. Она предложила президенту показать ему отделение транспланталогии, президент боялся смотреть, но пошел.

А дальше случилось чудо. За одну неделю: забегали чиновники, выделена была под строительство гематологического центра земля в Москве, выделены были деньги на проект, обещано было президентом, что через два года в Москве построен будет современный гематологический центр, и дети перестанут умирать от рака крови.

Чудо, конечно, случилось не совсем так, как хотелось бы. Хотелось бы, чтоб давным-давно в Минздраве принято было решение строить Центр, чтоб создался попечительский совет, чтоб крупные предприниматели дали бы денег, которых, предположим, не хватает государству на спасение двух тысяч детей ежегодно. Не хотелось бы, чтоб людям, радеющим о жизни и здоровье детей, требовалось бы дойти до царя, чтоб быть услышанными. Вот ребенку с раком крови удалось случайно разжалобить президента, и теперь дети с раком крови будут жить. А дети, например, с пороком сердца, гепатитом или СПИДом умрут, потому что нет никакой системы спасения детей, а есть только счастливый случай. Но, слава богу, хоть он есть, и хоть эти две тысячи выживут.

Я рассказываю эту историю друзьям. Друзья говорят: это кремлевский пиар. Для чего бы, говорят, эту историю показали по телевизору, если бы это был не пиар? Пусть так. Тогда с сегодняшнего дня я бесплатный пиарщик Путина, потому что за спасение двух тысяч детей в год готов пиарить хоть черта.

Друзья говорят: вот увидишь, они обманут, сейчас наобещали построить Центр, а потом спустят это дело на тормозах. Если они обманут, я перегрызу им глотки.

И вот еще что. Я лично предлагал многим оппозиционным политикам и многим известным бизнесменам построить в Москве детский онкогематологический центр. Собрать попечительский совет, найти деньги и построить. Все отказались!

Что ж вы, гады, отказались, если это такой хороший пиар?