В те счастливые времена, когда деньги были небольшими и условными, а гострудсберкассы копили денежный навес, который спустя долгие годы обрушился-таки на головы сограждан дождем ничего не значащих бумажек, банковские кризисы происходили только на Западе. Чудовищное состояние гражданина, потерявшего вклады в частном банке, замечательным образом — в назидание массовому советскому читателю — описано в знаменитом романе Валентина Катаева «Время, вперед!». Не верящий в свое несчастье иностранный специалист с русифицированным прозвищем Фома Егорович просит первого встречного прочесть новость из Америки: »— Читайте, товарищ, телеграмму из Америки […] — Ах, опять крах! — разочарованно говорил спрошенный. — Что написано? […] — Да что ж написано? Ничего интересного. Ну крах. Ну в Чикаго… Ну пропали вклады. Ну покончили с собой…» А потом… Потом «он положил голову на подушку и заплакал обильными, неудержимыми, ужасными слезами немолодого мужчины: — Мои деньги… Мои деньги…».

Преимущества советского строя, не подверженного банковским крахам, из талантливых пропагандистских объяснений одного из лучших советских писателей представлялись более чем очевидными. Однако невероятная чикагская реальность пришла и в Россию, теперь уже несоветскую.

При этом психологический кризис на межбанке, продолжающий медленно превращаться в кризис отчетливо экономический, пикантным образом совпал с вроде бы обнадеживающей процедурой специальной проверки банков, подавших заявки на участие в системе страхования вкладов.

::: Но это ничуть не успокоило ни банкиров, ни вкладчиков. Вклады граждан, которые устойчиво росли все первые месяцы этого года, в мае уже не показали существенного прироста — цифра оказалась близкой к нулю. Кроме того, можно смело прогнозировать постепенное возвращение к долларизации сбережений, которые, пометавшись между становящимися убыточными паевыми фондами и не вызывающими энтузиазма банками, возвращаются в тихую гавань бабушкиных чулков. Проблемы, которые начались благодаря неправильному пиару банковского надзора и усугубленные крайне неосторожными заявлениями финансовых «мониторщиков», теперь уже самым прямым образом влияют на макроэкономические параметры, а заодно портят всю картину капитализации банковской системы России.

Надо сказать, что чем конкретнее заявления ответственных лиц о том, какой процент банков, претендующих на работу с вкладами физлиц, выживет после проверок, тем большее беспокойство это вызывает как у банков, так и у их клиентов. И все это в совокупности крайне негативно сказывается на взаимном доверии участников банковского рынка, который становится гиперчувствительным по отношению к слухам. В результате банки теряют длинные пассивы, падает оборот, клиенты забирают деньги, экономическая система в целом остается без финансовых посредников.

Да, Гринспены из наших финансовых начальников получаются неважные — рынок их не слушается, а, выслушав, реагирует прямо противоположным образом. Или, как любая нервная система, весьма прямолинейно — животным испугом — отвечает на сигналы из внешнего мира в виде сообщений, к примеру, руководителя Федеральной службы по финансовому мониторингу о наличии черных списков.

В результате власти сыграли роль этаких «Гринспенов наоборот», и даже публичные заявления президента на встрече с председателем ЦБРФ не помогли.

Или помогли в той же степени, что и его рассуждения о нежелательности банкротства ЮКОСа, заморозив проблемы на несколько дней, но никоим образом не решив их.

Трудно сказать, вина или беда монетарных властей в том, что Центробанк стали воспринимать как этакий квазисиловой орган, а банковский надзор — как чуть ли не оперативно-следственную функцию. У нас все государство такое, с военно-полицейским уклоном, и соответственным образом воспринимается любой орган, действующий от имени государства, пусть он даже формально независимый, как это и положено по статусу национальному банку. Даже при описании надзорных процессов используется сленг в стиле милитари — разговор идет о зачистке банковской системы. А сфера эта настолько деликатная, что уж лучше казенное словечко «реструктуризация», чем военно-полевая терминология в действии. В противном случае на истерической психологической волне начнут сыпаться не только проблемные, но и вполне здоровые банки.

Для объективной оценки устойчивости и прозрачности банков есть один способ, давно и успешно используемый во всем мире, в том числе и в вышеупомянутом Чикаго: международные стандарты финансовой отчетности, МСФО.

Это в одном флаконе и отбор в систему страхования вкладов, и оценка реального положения дел без массовой паники и домыслов, и постепенный выход на уровень соответствия международным показателям, тем же требованиям Базельского комитета по банковскому надзору.

~ На данное обстоятельство, в частности, не раз обращала внимание первый зампред ЦБ Татьяна Парамонова, продвигающая переход кредитных организаций на МСФО и по должности курирующая его.

Совершенно незачем изобретать деревянные счеты, когда можно импортировать и выучить компьютерные технологии. Другой вопрос, что, конечно, обучение — процесс долгий и затратный. Но лучше учиться не на собственных ошибках, а на чужих. Мы не в сегодняшнем Чикаго, у нас маловато времени и крайне нервные вкладчики.