Центр макроэкономического анализа и краткосрочного прогнозирования произвел доклад, в котором обещаны кризисы, три. В 2007–2008 годах — социальный (недовольство населения высоким уровнем неравенства). В 2011–2012 годах будет инфраструктурный (тот, что раньше назначали на 2003-й). В 2015–2017 годах — кризис на тему истощения запасов отдельных природных ископаемых.

Прелестно, когда кризисы, они же — имея в виду умение и склонность государства работать с кризисами загодя — угрозы, прибывают по расписанию. Тем более мило, что все они метят в избирательные кампании.

Но вот не будоражат. Объявленные угрозы малодостоверны и скучны.

Однако вся общественно-публичная тематика ориентирована на угрозы: на демографическую, на состояние армии, на китайцев в Приморье, на «оранжевые революции» по периметру. Но формат угроз настолько академичен, что личное чувство тут исключено. Они отчуждены от конкретного потребителя, бытового гражданина. Разумеется, они все равно не озонируют, усугубляя тягостную атмосферу. А если наоборот, чтобы не угрозы, а возможности? Но даже инновационные проекты прежде всего про угрозы: врачи и учителя разбегутся и т.п. Причем и врачи, и учителя тут некие обезличенные сущности, даже и не граждане.

Это государственная точка зрения: каких неприятностей ждать государству, чье благо считается основным по определению.

И никто не исследует страхи. При том, что между угрозами и страхами есть дистанция: угроза вероятностна и не имеет отношения к тебе лично. Даже опросы на тему «кому доверяете, а кому нет» не расскажут о том, чего боятся. Есть же разница — отвечать на вопрос про доверие-недоверие или о том, боитесь ли вы того-то. Но именно в таком варианте вопрос задается человеку, а не какому-то гражданскому симулякру: на вопросы о доверии разным институциям отвечают какие-то условные люди, как бы приписанные к государству навечно.

А как частный человек может доверять или нет А. Кудрину, скажем? У них какие-то совместные дела?

<1>Чего больше всего боятся москвичи? Весьма вероятно, что более всего они боятся увидеть возле своего дома мужика с теодолитом в спецовке с надписью типа «Домстрой». И никакие списки московского правительства на тему планирования сноса и отселения этот страх не снимут. Разумеется, люди боятся за близких и за свою жизнь, боятся грабежей, дойти до дому вечером и т. п. Боятся милиционеров и гаишников (но конкретных — не институции). Боятся ли государства, оно тоже вполне конкретно? Или чего боятся больше — терактов или увольнения?

Любопытно было бы узнать, как страхи распределяются по социальным группам. Понятен тип людей, которые боятся призыва сыновей в армию. Может, социальные группы вообще формируются именно на основе общности страхов? В условно «нижних» социальных слоях страхов явно меньше, примерно как у пролетариата, которому нечего терять, кроме своих цепей, но уже по несколько иной причине. Чем образованнее — тем страхов больше, но явно не потому, что речь идет о материальном достатке. Скажем, опасение того, что вся пресса сделается как в восьмидесятые, с материальным положением прямо не связан, и не очень понятно, существует ли он в действительности, а если да — то не является ли он переносом, а на самом деле боятся чего-то другого? Разумеется, опорой власти являются именно люди, в жизни которых страхов меньше, потому что им по фигу многое, что происходит за границей их быта.

Несомненно, список страхов членов «элит» был бы весьма полезен для понимания их мотиваций, вполне общественно значимых. Или возможно ли подписать бизнесменов анонимно ответить на тот же вопрос: чего они боятся? Галочки проставить в табличке. Вряд ли — они будут бояться, что анонимность фиктивна и сведения о них куда-то уйдут. Да и личная охрана любого випа сообщает о том, что его страх ежедневен и постоянен. Опять же, можно ли представить офис, общепитовскую точку или магазин без охранника? Сколько народу занято этим в государстве, где обязательным параметром любого продвинутого жилья является наличие охраняемого периметра?

В отсутствие реестра страхов этот самый периметр, за границей которого страхи, он всюду. Когда боязни не сосчитаны, все только неприятней. Чем еще можно объяснить очевидную тревожность в обществе — на фоне финансового благополучия страны и изрядного отсутствия внешней угрозы?

А если какая-то тема не обговаривается публично, по факту являясь табу, то, скорее всего, именно она и главная.

Что-то давно не употребляется фраза, вошедшая в обиход после 98-го: «А кому сейчас легко?». Вряд ли потому, что всем уже стало легко.