Импринтинг объясняется в рамках сексуальных тенденций индивидуумов. Некто, скажем, играл в 14 лет с девочкой, которой было 12 и которая почему-то ходила в туфлях на каблуке. И вот по ходу игры наступила на героя: герой от этого впервые ощутил известное — так с тех пор и хочет, чтобы по нему ходили каблуками. Другой некто впервые ощутил то же самое, борясь с толстой одноклассницей, — с тех пор ему требуются крепкие бабы. И т. п. В случаях какой-то особенности организмов подобный опыт в них впечатывается, требуя затем повторений, а иначе не сладко.

Это к тому, что взаимоотношения граждан и государства тут неподалеку. Говорить о прямом сексуальном характере этих связей скучно — за избитостью соотнесения следует расширить представление об удовлетворении, получаемом индивидуумом. Несомненно, одним из вариантов является момент острой самоидентификации гражданина — когда он лично ощущает, что распознан и оценен. Именно здесь и теперь, именно с ним произошло нечто, отчего он ощутил, что он конкретно здесь и нечто произошло именно с ним.

По какой-то исторической причине государство и выступает для гражданина РФ таким оценивающим распознавателем.

Или оно проявляет к нему заботу (бесплатной медициной, например), или же мучает (по-разному). Разумеется, чувство гражданина, что государство мучает именно его, иллюзорно, но при мучениях коллективизм не работает, он восстановится позднее, при историческом разборе полетов. Главное же — наличие отношений, от которых возникает чувство наличия личного отношения: государственно-частное партнерство.

Это к чему: главные общественные темы традиционно состоят в том, как все плохо, как все вымирают, все распадается и т. п. Но осмотр окрестностей не дает особенных оснований к констатации творящегося ужаса, во всяком случае, с точки зрения бытовой и, по-любому, в сравнении с 1990 годом. В рамках предлагаемой схемы понять это просто: главной проблемой является отсутствие отношений. Прежде всего — в формате мучений, поэтому мучения и домысливаются.

Самое ужасное для гражданина РФ — это ощущение, что до него никому нет дела. Что государство игнорирует факт лично его существования. Мучили бы — наступило бы облегчение.

Ну а если импринтинг связан с мучениями, то мучения должны репродуцироваться. Опять же, если все вокруг реально ужасно, то заявлений о том, как все плохо, ожидать не следует — не до того, выкарабкаться бы. О мучениях граждане говорят лишь в случае, когда их недостаточно. Так они дают себе соответствующую установку, после чего уже могут уловить оттенок страдания в различных фактах ради знакомого удовлетворения.

В этом формате понятна роль российской истории, кажущаяся теперь явно преувеличенной. Вообще, к чему история в быту? Она никак не влияет на то, что происходит с человеком сейчас, лишь загружает его ложными ассоциациями. Так что исторические события реанимируются с той же целью — восстановления импринтинга, там же хватает всяческого насилия, так что индивидуум может соотнестись, и все снова станет хорошо.

<1>Увы, интерпретаций прошлого становится все больше (имея в виду даже не труды С. Фоменко или А. Бушкова), при этом разнообразно интерпретируются частности (как в случае с подоплекой 4 ноября), и никто не может свести их вместе, обеспечив гармоничную интерпретацию целого. Как, например, Соловьев С. М. Дело даже не в недостатке усидчивости, просто к моменту завершения покраски этого моста между прошлым и будущим красить уже пора начинать сначала. Все становится разрозненным, нет даже группирующихся историй, которые бы отвечали взглядам устойчивых социальных слоев. Так что у каждого будет свой вариант получения удовлетворения, а типового удовлетворения в государстве не станет, а ведь оно, собственно, стоит именно на этом.

Поэтому с Нового года следует директивно ввести мораторий на любые рассуждения об истории: постановить ее состоявшейся, запретить апелляции к событиям прошлого в ток-шоу, аналитических программах, в статьях и кинематографе.

Законодательно наказывать любую попытку проведения исторических аналогий. Из новогодней сетки должны быть немедленно выброшены «Ирония судьбы», «Песни о главном», «Карнавальная ночь», «Кавказская пленница», «Голубой огонек» и тому подобная дребедень.

Разумеется, это действие будет крайне болезненно воспринято самыми широкими массами, даже образованными. То есть именно оно освежит государственный импринтинг, и все будет переживаться заново. Гражданская целостность будет восстановлена в однозначной форме.