Много стали говорить о возврате России к советским временам. И кажется, что обоснованно. Чувствуется что-то родное в атмосфере. Душок.

Считается – для простоты – что советские времена кончились с роспуском СССР. Шестнадцатая годовщина подписания беловежских соглашений, знаменующих этот роспуск, в ближайшую субботу. Впрочем,

СССР к моменту роспуска уже не существовал как империя, рассыпался, как экономическая держава, и сгнил, как идеологическая машина.

«Геополитическая катастрофа», как назвал распад Союза Владимир Путин, совершалась десятилетиями, и, при всех усилиях внешних врагов, совершалась в силу существа советского режима.

Зря Путина обвиняют в нежелании это видеть. Обозначив крушение СССР как катастрофу, он процитировал (кажется, Назарбаева): кому не жалко, у того нет сердца, а кому жалко – нет головы. После чего явственно продемонстрировал ставку на разум: «мы не жалеем об этом, мы просто констатируем факт…мы не позволим прошлому хватать нас за рукава».

Тогда откуда же это настойчивое ощущение возврата к советским временам?
Так называемое огосударствление экономики на деле представляет собой перераспределение активов от одних группировок к другим, допустим, что и менее эффективным. Не зря в скандальном интервью Шварцмана речь идет именно о реприватизации. Никто вводить партмаксимум для директора, к примеру, «Рособоронэкспорта» не собирается.

А при том уровне слияния бизнеса и власти, который нынче достигнут (но он не был низок в 90-е), слово «огосударствление» представляется форменной издевкой.

Нынешняя несвобода прессы – совместное достижение властей, медиа-бизнеса и самих журналистов – никак не может сравниться с советской. Кстати, нельзя сказать, чтобы пресса была так уж свободна в 90-ые. И, наконец, тотальный контроль над СМИ – вовсе не признак одного лишь «совка». Может, мы до него и доживем, но не стоит льстить себе и считать, что у жесткой цензуры, как и у слонов, родина – СССР.

Пресловутые силовики, влиятельность которых в сегодняшней России неоспорима, подозрительно напоминают тусовку из тех же 90-х. С той же грызней за власть и деньги. Публичной, между прочим. Словом, не тянут они ни на «орден меченосцев», ни даже на верных птенцов Андропова.

Ликвидация гражданского общества? А за пределами НПО-НКО было ли оно в России? Для ясности скажем, что

лучшие друзья гражданского общества – мэр Лужков, удельные президенты Шаймиев и Рахимов – не из Питера к нам прибыли, и не в 1999 году. Неоткуда тут возвращаться в советские времена.

Удушение пытавшегося народиться малого бизнеса в 90-е было менее эффективным, чем сейчас, но – шло и оно. Кстати, появился он еще в СССР.

Имеется, правда, совершенно очевидный перелом в стилистике властных действий и реакции на них народных масс. И вот

стилистика эта вправду напоминает лучшие образцы советского агитпропа. Загадочный «План Путина» и прочие заклинания так же анекдотичны.

Но это – только обертка конфеты. А вкус у нее определенно не советский. Это вовсе не значит, что нынешняя конфета вкуснее. Гадость, но другая.

Однако есть две вещи, которые действительно роднят путинскую Россию с покойником. О них в 1969 году написал Андрей Амальрик, когда пророчил грядущий распад советской империи. Вот цитата из его статьи «Просуществует ли Советский Союз до 1984 года»:

«Хотя в нашей стране уже есть социальная среда, которой могли бы стать понятны принципы личной свободы, правопорядка и демократического управления, которая в них практически нуждается и которая уже поставляет зарождающемуся демократическому движению основной контингент участников, однако в массе эта среда столь посредственна, ее мышление столь «очиновлено», а наиболее в интеллектуальном отношении независимая ее часть так пассивна, что успехи Демократического движения, опирающегося на этот социальный слой, представляются мне весьма проблематичными.

Но следует сказать, что этот «парадокс среднего класса» соединяется любопытным образом с «парадоксом режима». Как известно, режим претерпел очень динамичные внутренние изменения в предвоенное пятилетие, однако в дальнейшем регенерация бюрократической элиты шла уже бюрократическим путем отбора наиболее послушных и исполнительных. Этот бюрократический «противоестественный отбор» наиболее послушных старой бюрократии, вытеснение из правящей касты наиболее смелых и самостоятельных порождал с каждым разом все более слабое и нерешительное новое поколение бюрократической элиты».

Диагноз верен и сегодня. Но можем ли мы честно сказать, что за прошедшие 16 лет Россия хотя бы раз, хотя бы на миг была избавлена от этих «парадоксов»? Вот отсюда, собственно, и душок.