Цивилизация
Неполных три месяца назад Путин с Медведевым угостились пивом после первомайской демонстрации. Вы спросите: а при чем здесь запрет на рекламу пива и на пивную торговлю в ларьках? И в самом деле ни при чем. Ведь реклама пива официально запрещена только на днях. Не говоря уже о том, что его распитие вождями никакой рекламой не являлось, будучи всего лишь метафорой близости к народу. Не зря ведь в том же баре и за тем же столом прикладывался к кружке Шмаков и еще кто-то из простых.
Что же до другого закона, который приравнял пиво к прочим алкогольным напиткам и вступил в силу три недели назад, то он упраздняет не только сбыт пива через ларьки и киоски, но и запрещает его употребление в общественных местах. Но ведь бар — не общественное место. Общественное место — это, допустим, подъезд. И только тупой и упертый недоброжелатель скажет, что широчайший телепоказ этой сценки с пивом и вождями превратил ее в общественный факт. Свободно выбирайте любой райсуд в Москве, и ни один судья, даже если он самый последний крючкотвор и законник, не найдет тут даже и малейшего намека ни на криминал, ни тем более на пропаганду нездоровых способов проведения досуга.
Впрочем, все сказанное — это логические рассуждения. То есть не имеющие касательства к делу.
Вожди позировали с пивными кружками вовсе не потому, что забыли о близости принятия антипивных законов. Но и не с целью показать народу, что собственные предписания к ним не относятся. Просто акты власти и персональный быт для них в разных плоскостях. И не только для верховных вождей, но и для самых скромных тружеников начальственной машины.
Вот, например, депутат Мизулина, номинальный автор другого запретительного закона, про интернет, раз за разом называет многочисленных критиков этого акта «педофильским лобби». А ведь это совершенно конкретные люди с совершенно конкретными именами. Как же тогда быть с еще одним свежайшим законом — «О клевете»? С негодованием отметая мысль, что пять миллионов штрафа для Мизулиной не деньги, приходим к простому предположению: перед мысленным взором депутата прокручивается перечень поступков, для пресечения которых принят закон «О клевете», и как раз клеветы среди этих поступков и нет. Значит, не о чем и беспокоиться.
Вот, кстати, еще одна мысль, полезная для понимания устройства начальственных душ. Ее уже несколько раз высказывали применительно к тому самому мизулинскому закону о черных списках интернет-сайтов. А именно, что цензурная задача в этом законе, может быть, и не главная. За запись в блоге ведь запросто сажали и раньше. Статья всегда находилась.
Сводить принятие нового акта только к решению каких-то сугубо практических репрессивных задач значит слишком узко понимать нашего начальствующего человека. А его надо измерять и духовным аршином.
Чтобы прочувствовать этот аршин, вернемся к пиву. Пивные запреты тоже принято объяснять бесхитростными утилитарными соображениями. Такие соображения и в самом деле на поверхности. Понятно, что передел рынка торговли пивом — это очень большое и очень дорогостоящее бизнес-решение. Но это вряд ли единственная причина.
В качестве добавочного повода называют еще и желание угодить народу хоть каким-нибудь запретом, раз уж подкинуть ему материальных благ нынче никак не получается. Бесспорно, такое желание тоже присутствовало. Начальство даже по-своему знакомилось ради этого с жизнью, т. е. заказывало опросы общественного мнения.
И верно ведь. Если спросить: «Раздражает ли вас, когда люди пьют пиво в общественных местах — на улицах, во дворах, в подъездах, в парках», то 69% россиян ответствуют, что да, раздражает, и только 27% — что не раздражает или что с этим страшным явлением они вообще не сталкивались.
Творчески развивая этот подход, стоило бы сформулировать вопрос шире: а раздражает ли респондентов, если они случайно видят, как незнакомые люди едят и пьют? Расклад ответов может оказаться интересным и создать поводы для целого букета поистине революционных законов — запретов, переворачивающих вверх дном весь привычный быт.
Однако не будем касаться тонкостей опросной науки. Она ведь все равно не ответит на тот единственный вопрос, который имеет в данном случае политический смысл:
на какой стадии завинчивания «пивных» гаек то меньшинство, которое всерьез привязано к употреблению пива, разозлится по-настоящему?
Ведь об этом данное меньшинство и само заранее знать не может. Ну а пока опрошенные граждане при всем своем раздражительном отношении к пиву полагают, что очередной начальственный запрет крупного воздействия на действительность не окажет. Только 18% из них полагают, что теперь «в общественных местах» станут пить пиво намного меньше, а 70% — что питье пива в этих «местах» останется на прежнем уровне или сократится лишь слегка.
И в целом все нынешнее наступление властей на нравственно-воспитательном фронте, цепляющееся за любые поводы, и чем бредовее, тем лучше, — от антигейского акта на родине президентов до антипедофильского вторжения в интернет — на каждой своей очередной стадии всерьез выводит из себя какой-то ограниченный круг людей, попадающих под удар, и лишь фиктивно одобряется большинством, по существу оставляя его равнодушным.
Умной такую политику не назовешь, поскольку она способствует непрерывному накоплению недовольства то по одному поводу, то по другому.
А когда масса недовольства станет критической, то уже не важно, какой из создаваемых свыше поводов пустит всю систему в разнос. Но Кремль руководствуется вовсе и не умом, а сердцем. Своим моральным долгом, как его там понимают. Идеалом правильного правления.
«То и дело оглашались новые запреты… Каждый кокандец жил словно бы посреди сплетения тысячи нитей с подвешенными к ним колокольчиками: как ни остерегайся, все равно заденешь какую-нибудь ниточку и раздастся тихий зловещий звон, чреватый многими бедами…» Так писал когда-то в повести о Ходже Насреддине Леонид Соловьев, имея в виду, естественно, вовсе не Коканд. Выведенный там кокандский хан хлопотал вовсе не о модернизации или там социальном развитии своих владений. Он просто добросовестно работал на своем посту, исходя из того, что власть, которая не давит, не предписывает и не запрещает, это не власть.
Такой же высокодуховной страстью охвачена сейчас и кремлевская команда, не располагающая, однако, безбрежными возможностями ни хана из романа, ни его советского прототипа. Отсюда и не оставляющее их чувство, что на чем-нибудь придется споткнуться. На пиве вроде бы не поскользнулись. Значит, на чем-то другом. Тут главное — не прекращать стараний.
