В связи с тем, что сейчас в России происходит нечто из ряда вон, опять и опять всплывают особенности национальных эмоций. Теперь все флаги в гости к нам, и флаги эти основательно подготовились к визиту в Россию. Подготовились к тому, что русские — странные. Что они никогда не улыбаются, они суровы, угрюмы и чуть что — в морду. И лучше тут не улыбаться, сочтут за фальшь и слабость.

Эта гнусная инсинуация полностью соответствует действительности. Да, мы такие. Это плохо или хорошо? Это — никак. Посмотрите фильмы Каурисмяки — финны улыбаются еще меньше нашего. Китайцы тоже не улыбаются. При этом они еще и рыгают во время еды — и это признак хорошего тона и похвала хозяину. Культурные особенности они такие, они не могут быть предметом оценки (хотя именно так все и делают, ведь это отличный повод осудить «чужих»). Когда я впервые в итальянском кафе встретила рыгающего китайца — со стула упала одна я. У европейских соседей не дрогнул ни мускул.

Если русский писатель захочет показать своего персонажа с негативной стороны и сделать это емко, чтобы не тратить много букв и бумаги, он скажет, что человек улыбается всем и всегда одинаковой улыбкой, так поступил Лев Николаевич, представляя фальшивую Элен.

Русские мужики всегда были угрюмы и суровы, с мрачными и тупыми выражениями лиц гнули они спину всю жизнь. А в один солнечный день с теми же выражениями лиц жгли они своих помещиков, насаживали их на вилы. И между добротой и злостью нельзя было угадать на их лицах никаких различий и никаких нюансов.

Мужик Марей и ребенка жалел, и потом барина своего, отца того самого мальца, голыми руками удавил, и все это с тем же выражением, и все перекрестясь.

Дворяне, конечно, вели себя не так, они были нежны, улыбчивы, приветливы, делали вид, что искренне интересуются тобой, но победила культура простонародная, а дворяне сгинули, оставив по себе только карикатурный след.

Идиомами о том, как мы не любим улыбаться и веселиться, изобилует русский фольклор: и «смех без причины признак дурачины», и «смех до добра не доводит», «и смех, и грех». Причин тому несколько:

1) причина магическая: в русской народной традиции веселиться не принято, в календаре есть специальные дни, когда веселиться прямо запрещено. Будешь веселиться — накличешь беду. Выражение «и смех, и грех» стоит понимать буквально, потому что эти слова синонимы. Религия считала смех грехом. В фольклоре смех считался признаком нечистой силы. Перед тем как появиться или исчезнуть, нечисть всегда хохочет. Именно громовое «ха-ха-ха-ха» отличает и разоблачает ее. Если засмеяться во время эпилептического припадка, приступ не пройдет вовсе. Смеяться запрещено: в лесу, в гостях, во время застолья. Крестьянская трапеза была сложным ритуалом, предполагалось, что в застолье участвуют умершие родственники и веселость оскорбляла прежде всего их. Одержимый бесами человек, если и ведет себя тихо — то это до поры до времени — в момент обряда экзорцизма начинает хохотать.

2) причина психологическая. «Базовое доверие к миру» (как называют это дело братья наши меньшие — психологи), ощущение расслаблености и комфорта, которое есть в благополучной среде, отсутствует в среде простой. То есть радоваться нам попросту нечему.

3) причина политическая. Авторитарное общество, коего мы все горемычные дети, не предполагает свободы и радости. Давайте возьмем хотя бы СМИ. У нас даже развлекательная ТВ передача о чем? — о моде (!) называется «Приговор». «Модный приговор», и там тебя осудят и там тебе втолкуют, насколько неправильно ты одеваешься и насколько неверно ты живешь. Передача для интеллигенции (которую как будто характеризует мягкость и доброжелательность) «Школа злословия» построена в стиле допроса.

Когда-то давно, будучи совсем юной и еще подающей надежды, я впервые приехала в Америку, на паспортном контроле меня спросили, к кому я еду. Я ответила «к герлфренд» и покраснела до ушей. Я долго оправдывалась, что подруга — вовсе не герл, а друг. Черный дядя-пограничник огромных размеров внимательно посмотрел на меня, нежно улыбнулся и внятно произнес: «ви ду нот джадж хие». У нас тут осуждать других не принято. Я запомнила это надолго. В общем-то, это был мой личный черный американский мужик Марей, который утешил испугавшегося ребенка.

4) причина географическая. На Севере улыбаются меньше, чем на юге. И в Нью-Йорке улыбаются в сто раз меньше, чем в Техасе. В мрачную погоду люди носят соответствующие выражения лиц.

5) причина культурная. У меня есть знакомый из Университета Индианы, с факультета изучения России и Восточной Европы. Он фанатик России, он женат на русской. Если что-то и есть удивительное в русских для него, то он относится к этому с любовным пониманием. К ним по обмену направили из России группу из 15 лучших молодых ученых МГУ. Это был период взаимного российско-американского обожания и упоения, на заре нашего так драматично развивающегося романа. Перед тем как коллеги из России прибыли, они выслали свои документы. Когда документы прибыли, американцы ахнули. В кабинете декана начался хохот. С фотографий на них смотрели 15 уголовников.

Это были ч/б фотографии злых, угрюмых, прошедших огни и воды людей. Выглядели они устрашающе. А между тем это были ученые. «Как же у них выглядят зэки», — произнес кто-то наименее остроумный.

В СССР существовало негласное правило — при фотографировании на документы не улыбаться. Если человек улыбался, фото считалось испорченным. А ведь это нигде записано не было. Просто это было само собой. Когда пал железный занавес и мы впервые увидели иностранцев, нас ожидали сюрприз за сюрпризом. Но их паспорта удивили чуть ли не больше самих иностранцев. Фотографии на паспортах были цветные, и на фото они улыбались. Вот прям улыбались. Разбой! Пожар! Ясно же, что улыбка искажает облик и суть человека, она не может представлять его как следует.

Видимо, это имеет отношение к пресловутому разделению на коллективистское и индивидуалистическое общества. Нам, вышедшим из коллективистского общества, не было необходимости показывать солидарность и общность с другими через заискивающие улыбки, мы и без того знали, что мы одно, одна деревня, одна страна, у нас за мужское достоинство почиталось когда «хмур был и зол, но шел», «когда стонал, но держал». Сегодня с такими культурными практиками в таком большом городе, как Москва, это не работает. И тут хорошо бы выучить европейские и американские фальшивые повадки простой человеческой доброжелательности, иначе то, что считывается как агрессия, становится агрессией.

Работников метро перед нынешним чемпионатом мира специально учили улыбаться, потому что они непривычные. Потому что улыбка — нарушение формы одежды. Зато теперь мы приятно поразили воображение иностранцев, и они обалдели от нашего гостеприимства, ведь их пугали, что на них обязательно нападут, как только они выйдут из гостиницы, и лучше вообще не покидать гостиничные номера (ну, у нас холодная война опять, что хотите).

Историю, которую я уже рассказывала и которая стала предметом искажений, я хочу повторить. Потому что она есть чистая правда. Было начало весны, я шла в отличном настроении, шла пешком от Белорусской до Таганки. И улыбалась. В районе Детского мира (не будем уточнять, что рядом находилось еще одно знаменитое здание с интересной историей, одно имя которого наводит ужас и собьет любой рассказ) меня остановил милиционер и попросил предъявить документы. Документы у меня оказались, но сам факт меня обидел и разозлил. Ну и почему вы меня остановили — поинтересовалась я. «А потому что улыбаешься, веселая очень».

Как говорят сейчас, «улыбайтесь — это всех раздражает». Я думаю, ребята из милиции просто хотели испортить мне настроение. Ничего личного. Это было сделано бескорыстно. Из любви к порче настроения фраерам ушастым.

Полицию научили улыбаться, как на тренингах позитива учат улыбаться работников сферы продаж, и они приклеивают к лицу улыбку, но та отклеивается, как усы у Лелика из «Бриллиантовой руки», и это все только мешает продажам.

Но если полицейских учили, то люди оказались готовы улыбаться сами, вполне искренне и очень много.

Сейчас, когда сборная России выиграла у Испании и на улицы наших городов выплеснулась радость, сама эта радость стала для нас проблемой. И в связи со всем вышесказанным, можно попробовать приблизится к разгадке этого нового ребуса: откуда взялся конфликт вокруг нашей радости. Конечно, у нас все на свете — повод для конфронтации. И все всегда шипят друг на друга. Те, кто радуется, осуждает тех, кто не радуется. И наоборот. Но обе шипящие и крутящие у виска стороны выглядят несимпатично. Ведь так же сокрушительно радовались бы в любой стране мира, и в Мексике, и во Франции, и так же пили бы на улицах, и в победном угаре одинаковы и русские, и аргентинцы, и французы, и гондурасцы. Но ни для кого это не стало бы проблемой. Что ж мы? И радоваться не умеем, и наблюдать за радостью не можем. Я сама лично считаю, что спортивные победы никого не красят и, вообще говоря, не в таких победах рождается нация. Вспоминается почему-то по этому случаю Григорий Померанц: «Добро всегда держится на стороне побежденных». Есть в победителях всегда что-то дурное, безжалостное и пугающее, честное слово. Победный угар везде излишне попсовый. Но в нашей северной стране вызывает особенное недоумение.

Но это ведь из-за того, что с непривычки. Не злитесь друг на друга. На вас смотрят со стороны.